— Когда?

— Ты наводишь меня, дружище, на неприятные воспоминания.

Вальтер наклонился, пригнул обеими руками траву и сел.

— Эх, моя жизнь! Часто она висела на волоске. На всю жизнь в моей памяти останется весна сорок второго года. В ночь на девятое мая на Белых Водах четники внезапно напали на озренский взвод партизанского отряда «Звезда». Завязался бой не на жизнь, а на смерть. Командир четников Голуб Митрович был беспощаден. В неравной схватке погибло очень много наших товарищей. Никогда не смогу забыть хусинских горняков Франю Марковича, Меху Азапагича и Иву Марьяновича. Я бросился им на помощь и очутился среди группы разъяренных четников. Началось нечто невообразимое, вокруг гремели выстрелы, сверкали штыки. Но тут я почувствовал, что меня ранило, из груди хлынула кровь. Теряя силы, я все же продолжал отбиваться штыком. Четники оттеснили меня к забору и намеревались связать. Наконец они схватили меня и втащили во двор соседнего домишка. Собрав все свои силы, я внезапно рванулся вперед и вырвался из их рук. Я побежал вниз по склону, не обращая внимания на выстрелы. Кое-как я догнал своих товарищей и узнал, что в живых остались лишь Руди Петовар, Оскар Данон, Эдхем Чамо, Измет Капетанович, Йосип Йованович и несколько связных.

Вальтер замолчал, сорвал травинку и стал ее грызть.

— Погиб и мой хороший друг Гойко Узелац. Вот так-то, дружище, — грустно произнес Вальтер. Затем он быстро встал и приказал ехать дальше.

Водитель сел на мотоцикл и дал газ. По лесу разносилось прерывистое пыхтение мотора. На тенистой дороге, тянувшейся вдоль обмелевшего ручья, оставались следы колес.

Вблизи Сараева Вальтер похлопал по спине водителя и попросил остановить перегретый и запыленный мотоцикл. Сойдя с сиденья, он ощупал карманы гимнастерки и вытащил фальшивые документы. Водитель стоял в тени дуба и наблюдал, как Вальтер водил мизинцем по фотографии на удостоверении личности. Наконец он не выдержал и, заглянув в удостоверение, спросил:

— Что-то не в порядке?

— Плохо видна печать. Не мешало бы четче.

— Патруль не заметит.

— Я не уверен. Неприятностей нужно избегать, хотя бы вначале.

Вальтер подошел к дубу, сгреб в кучу сухие листья, сел на них и достал портсигар. Открыв его, он протянул сигареты водителю.

— Спасибо, не курю, — отказался тот. — Долго еще будем отдыхать?

— Поедем, когда выкурю сигарету.

— Значит, есть время подлить немного масла в двигатель.

Вальтер втянул в себя табачный дым и мысленно вернулся в Тузлу. Он вспомнил дорогу из Маевицы. С друзьями он расстался у деревенского домишка, озаренного осенним солнцем. Долго он не мог себя заставить обернуться и помахать. Горло сжал комок, и что-то неприятное и соленое жгло язык. Он не мог открыть рта и ответить на доносившиеся пожелания счастливого и безопасного пути. Холм закрыл горизонт, скрыл товарищей, с которыми Вальтер делил все трудности жестоких боев. Иногда он яростно спорил с ними, случалось, что и оставался в меньшинстве, но вести себя по-другому он не мог: ведь речь шла о вопросах, имеющих важное значение для борьбы с врагом.

И сейчас, вспоминая об этом, Вальтер подумал, не был ли он поспешен, не слишком ли забегал вперед, достаточно ли внимательно прислушивался к мнению других.

Размышляя во время этого короткого отдыха, Вальтер окончательно определил, как надо поступать в новой обстановке, связанной с особыми условиями борьбы. Необходимо действовать смело и наступательно, проявлять самостоятельность и не уходить от ответственности за неудачи.

Он смахнул пот со лба и встал.

Водитель его ждал.

При въезде в Сараево со стороны изрытой дороги стояли два патрульных с винтовками. Один напрягался, пытаясь издалека рассмотреть людей на мотоцикле. И хотя он увидел офицерские знаки различия на воротнике Вальтеровой гимнастерки, он все же поднял руку и снял винтовку с плеча. Мотоцикл замедлил ход, заскрипели тормоза.

— В чем дело? — спросил Вальтер.

— Извините, — отдал честь патрульный, — нам приказано проверять документы!.. Вчера мы даже остановили немецкого генерала, и он показал свои документы.

— И нужно останавливать, проверять, чтобы какой-нибудь бандит не переоделся и не пробрался в город, — поддержал Вальтер, доставая фальшивые документы.

С другой стороны подошел и второй солдат. Оба посмотрели документы Вальтера и сказали:

— Все в порядке, можете ехать.

— А мои? — спросил водитель.

— Спасибо, не надо!

Когда их миновала первая опасность, водитель обернулся к Вальтеру:

— Стало быть, победоносно въезжаю на сараевскую базарную площадь и везу коммуниста и партизанского офицера. И все это на глазах немцев и усташей. Вон они слоняются по тротуару туда- сюда.

— Перестань! — крикнул Вальтер. — Знаешь ли ты дом, куда должен меня привезти?

— Как же не знаю! — удивленно сказал водитель.

— Веди осторожно и молчи!

— Понял! — покорно ответил водитель, стараясь не задеть кого-нибудь из пешеходов на оживленной улице.

Мотоцикл остановился вблизи старого дома. Вальтер протянул руку водителю и зашагал но булыжной мостовой.

В полумрачном коридоре Вальтера ожидал высокий и плотный человек. Они молча пожали друг другу руки, и Вальтер спросил:

— Я здесь буду жить, Иосип?

— Комната тебе понравится, — заверил его Иосип, и они направились к лестнице.

— Кто живет в соседних квартирах? — поинтересовался Вальтер.

— Разные люди, — ответил Иосип, — есть офицеры, полицейские, служащие. Мне такие соседи не мешают. Усташская полиция и гестапо меньше будут подозревать.

— Ты прав, — согласился Вальтер.

Они остановились возле какой-то двери. Иосип постучал в дверной косяк. Изнутри послышались легкие шаги и щелканье ключа. Хозяйка выглядела серьезной и озабоченной.

— Я привел жильца, — сказал Иосип, — разрешите познакомить.

Вальтер невнятно пробормотал:

— Брацо.

— Пожалуйста в вашу комнату, — предложила хозяйка.

Посреди комнаты на покрытом скатертью столе стояла обычная ваза с цветами. Вальтер сел на стул и наклонился к цветам.

— Дивно пахнут.

— Хочешь умыться? — спросил Иосип.

— А где? — оглянулся Вальтер.

— Умывальник в прихожей.

Вернулся Вальтер посвежевшим, с распахнутой рубахой, за поясом виднелся пистолет.

— Как тебе здесь нравится?

— Терпимо. Впрочем, комфорт невелик. Но мешает другое... — Вальтер глубоко вздохнул и, посмотрев