полз и полз под деревьями, но никак не мог до неё добраться, потому что это всё-таки была луна.

Эдриен замолчал. На мгновение воцарилась тишина. Затем он сказал: 'Продолжение следует', – и спустился в холл, где его нагнала Диана.

– Вы портите мне детей, Эдриен. Разве вы не знаете, что басни и сказки отбивают у них интерес к машинам? Когда вы ушли, Роналд спросил: 'Мамочка, неужели дядя Эдриен на самом деле верит, что ты – луна?'

– И вы ему ответили?..

– Дипломатично. Но они сообразительны, как белки.

– Что поделаешь! Спойте мне 'Мальчика-водоноса', а то скоро явится Динни со своим поклонником.

И пока Диана играла и пела, Эдриен смотрел на неё и поклонялся ей. У неё был красивый голос, и она хорошо исполняла эту странную, незабываемую мелодию. Едва замерли последние звуки 'Водоноса', как горничная доложила:

– Мисс Черрел. Профессор Халлорсен.

Динни вошла с гордо поднятой головой, и Эдриен увидел, что взгляд её не предвещает ничего доброго. Так выглядят школьники, когда собираются 'задать жару' и новичку. За девушкой шёл Халлорсен, казавшийся непомерно высоким в этой маленькой гостиной. Американца представили Динни. Он поклонился и спросил:

– Ваша дочь, господин хранитель, я полагаю?

– Нет, племянница. Сестра капитана Хьюберта Черрела.

– Счастлив познакомиться, мэм.

Эдриен заметил, что их скрестившиеся взгляды с трудом оторвались друг от друга, и поспешил вмешаться:

– Как вам нравится в 'Пьемонте', профессор?

– Кормят хорошо, только слишком много наших, американцев.

– Слетаются туда целыми стаями?

– Ничего, через две недели мы все упорхнём.

Динни явилась сюда как воплощение английской женственности, и контраст между измученным видом Хьюберта и всеподавляющим здоровьем Халлорсена мгновенно вывел её из равновесия. Она уселась подле этого воплощения победоносного мужского начала с твёрдым намерением вонзить в его шкуру все имевшиеся у неё стрелы. Однако Халлорсен немедленно углубился в беседу с Дианой, и Динни, украдкой разглядев его, не успела доесть суп (с обязательным черносливом), как уже пересмотрела свой план. В конце концов, он иностранец и гость. К тому же предполагается, что она будет вести себя как подобает леди. Своё она возьмёт другим путём – не станет выпускать стрелы, а покорит его 'улыбками и лестью'. Это будет деликатнее по отношению к Диане и послужит более надёжным оружием при длительной осаде. С коварством, достойным её задачи, Динни выждала, пока американец увязнет в вопросах британской политики, которую он, кажется, рассматривал как вполне заслуживающую внимания область человеческой деятельности. Потом окинула его боттичеллиевским взглядом и вступила в разговор:

– Нам следовало бы подходить к американской политике с такой же серьёзностью, как вы к нашей, профессор. Но она ведь несерьёзна, правда?

– Полагаю, что вы правы, мисс Черрел.

– Порок и нашей и вашей политической системы в том, профессор, – сказал Эдриен, – что целый ряд реформ, диктуемых здравым смыслом, не может быть осуществлён, так как наши политические деятели не желают их проводить из боязни потерять ту минутную власть, которой они на деле и не получают.

– Тётя Мэй, – тихонько вставила Динни, – удивляется, почему мы не избавимся от безработицы, начав в национальном масштабе перестройку трущоб. Таким путём можно было бы сразу убить двух зайцев.

– Боже мой, это же замечательная мысль! – воскликнул Халлорсен, поворачивая к девушке пышущее здоровьем лицо.

– Бесплодные надежды, – возразила Диана. – Владельцы трущоб и строительные компании чересчур сильны.

– И, кроме того, где взять денег?

– Но это же так просто! Ваш парламент вполне способен привести в действие силы, необходимые для осуществления такой великой национальной задачи. Почему бы вам не выпустить займа? Деньги вернутся: это же не военный заём, когда они превращаются в порох и уходят на ветер. Как велики у вас пособия по безработице?

На этот вопрос никто ответить не смог.

– Я уверен, что, сэкономив на них, можно будет выплачивать проценты по очень кругленькому займу.

– Вы совершенно правы, – любезно согласилась Динни. – Для этого нужно одно: бесхитростно верить в дело. Вот тут-то вы, американцы, и сильнее нас.

Лицо Халлорсена на мгновение выразило нечто вроде 'чёрта с два!'

– Да, конечно, мы тоже бесхитростно верили в него, когда ехали драться во Францию. Но с нас хватит. В следующий раз мы в чужое пекло не полезем.

– Так ли уж бесхитростна была ваша вера в прошлый раз?

– Боюсь, что очень, мисс Черрел. На двадцать наших не нашлось бы и одного, кто согласился бы спустить немцам всё, что те натворили.

– Профессор, я посрамлена!