трубку.
Похоже, наступили времена, когда никто не желает беседовать со мною о погоде или обсуждать результаты последних футбольных встреч. Пришлось позвонить Вульфу в оранжерею.
— Да?
— Одри согласна, — доложил я. — Лон тоже придет, он согласен провести вечер в соседней комнате. Я позвонил Кремеру, но говорил с Перли, который поворчав, сказал, что все передаст боссу. Жду звонка инспектора. Сола я не пытался найти, так как он еще не мог вернуться из Южной Каролины.
Вульф пробормотал нечто похожее на «угу» и хлопнул трубкой, не дав дополнительных инструкций. Мне оставалось только отправиться в кухню, чтобы обсудить с Фрицем некоторые детали предстоящего вечера.
День тянулся медленно и без всяких событий, если не считать звонка инспектора, раздавшегося в одиннадцать, как только Вульф устроился за своим столом в кабинете.
Трубку поднял я и выслушал весь их разговор.
— И все они действительно соберутся у вас сегодня вечером? — брюзгливо поинтересовался инспектор.
— Да, сэр, насколько мне известно. Мы начнем в девять.
— И вы полагаете, что можете назвать убийцу?
— Не полагаю, сэр, а назову точно.
— Я вам не верю.
— Мистер Кремер, разве я когда-нибудь не выполнял своих обещаний, данных при подобных обстоятельствах?
Кремер употребил то же выражение, что и Перли. Какой убогий словарный запас у этих людей!
— Увидимся вечером! — прогремел Кремер и хватил трубкой с таким шумом, что Вульфа передернуло.
Глава 21
Оставшеюся часть утра, а если точнее, то и часть времени после полудня, Вульф провел читая, заполняя бланки заказов на новые каталоги семян и подписывая письма. На мой взгляд, самым лучшим письмом этого дня было послание главному редактору специального журнала для любителей орхидей. В нем Вульф бичевал редактора за большое количество типографских ошибок в издании.
«В последнем номере, — писал Вульф, — в словах «
За ленчем он держал речь о том, почему свободная печать оказалась столь полезной для роста и процветания Соединенных Штатов. Не считая этой болтовни, за весь день Вульф не сказал ни слова, имеющего отношение к нашим деловым проблемам.
Наконец к двум тридцати я сдался; Вульф явно не желал добровольно делиться информацией.
— Послушайте, — произнес я, поворачиваясь к нему, — я признаю вашу победу. У меня нет ни малейшего представления о том, что вы собираетесь сделать сегодня. Не хотите ли вы поделиться со мной своей маленькой тайной? Ведь я смог бы принести больше пользы вечером, зная, в какую сторону мы движемся.
Вульф откинулся на спинку кресла, глаза его превратились в щелки, а уголок рта немного дрогнул. О'кей, подумал я, радуйся, злорадствуй, но только расскажи.
Он так и сделал. После рассказа, как всегда бывает в таких случаях, все стало совершенно ясным.
Когда Вульф удалился в оранжерею, я начал готовить кабинет к вечернему собранию. Мою деятельность дважды прерывали телефонные звонки. В одном случае это был телевизионный репортер, интересующийся гипотезой Вульфа об убийстве: парень хотел узнать, нет ли чего-нибудь новенького. Я ответил, что нет, представляя при этом, как он прореагирует, увидев статью Лона в завтрашнем дневном выпуске «Газетт».
Я закончил подготовку помещения только после ужина, да и то с помощью Фрица. Пока Вульф читал, не обращая на нас внимания, мы расставили кресла, принесли дополнительные стулья из столовой и разместили их исходя из предположения, что все приглашенные явятся. Фриц прикатил из столовой большую сервировочную тележку, на которой мы устроили бар, укомплектованный джином, водкой, тремя видами виски, шерри и графинами красного и белого вина. Мы, как обычно, поспорили о том, когда надо подавать красное вино, и, не придя к согласию, добавили еще и бутылочку розового, на всякий случай.
В восемь тридцать у дверей раздался звонок. Я прошел в прихожую и впустил Лона. В кабинете он сразу же опустился в кресло из красной кожи.
— Вы не возражаете, если вам придется наблюдать за событиями через отверстие в этой картине? — спросил Вульф.
Лон кивнул. Я знал, что он сгорает от желания спросить, за чем именно ему придется наблюдать, но, зная характер Вульфа, понимает, что ответа не получит.
Здесь самое время внести пояснения касательно картины. Справа от входа в кабинет на стене висит живописное изображение водопада. Оно было изготовлено много лет назад по специальному заказу Вульфа. В холсте в соответствии с его указаниями было проделано отверстие, которое практически невозможно заметить. Со стороны прихожей в стене имеется панель, укрепленная на петлях. Откиньте панель, и перед вами откроется обратная сторона картины. Но интересовать вас должен вовсе не холст, вам нужна дырочка в этом холсте, дырочка, расположенная на уровне глаз человека моего роста, который, как вам известно, составляет пять футов одиннадцать дюймов. Если вы прильнете глазом к указанному отверстию, то сможете увидеть весь кабинет, и не только увидеть, но и услышать, о чем там говорят. Именно с этого места Лон должен был наблюдать за действом.
В восемь сорок пять снова раздался звонок, возвещавший о прибытии первого актера нашей труппы. Вульф и Лон поднялись и проследовали в кухню, чтобы дождаться момента, когда все участники спектакля займут свои места. Я предложил Лону выпить, но он ответил:
— Спасибо, нет. Во время работы не употребляю. Позже разрешаю тебе повторить свое предложение.
Через одностороннее стекло я увидел Одри Макларен. Она была одета в костюм ручной работы под цвет глаз, потрясающей красоты лицо выражало растерянность.
— Входите, — произнес я, отступая в сторону, наповал сраженный тем, что она, видимо, по праву считает своей самой обворожительной улыбкой.
— Я, наверное, первая?
— Ну конечно, — ответил я, следуя за ней в кабинет и восхищаясь на ходу покроем ее костюма. В кабинете я усадил ее в красное кожаное кресло, которое, наверное, еще хранило тепло Лона.
— А где же мистер Вульф? — спросила она. Улыбку вновь сменила растерянность.
— Он готовится к эффектному выходу. Вы не увидите его до тех пор, пока все игроки не
