покачал головой, прежде чем ответить:

— Ага, он странно выглядит, верно?

«Вот спасибо, папочка!» — кисло подумал Кол.

— Я тут подумал: может быть, Рэт захочет познакомиться с ним — они ведь, кажется, одного возраста, — продолжал Мак.

Шиван громко крикнула через плечо в темные недра автобуса:

— Рэт! Рэт! Ты где там, ленивый негодник?

Из темноты вынырнуло бледное лицо в обрамлении взъерошенных волос, наверное, мальчик только что проснулся. Он был худым и гибким, с русыми волосами и щурил сонные глаза на утреннем солнце. Его нос был усеян веснушками, а по обе стороны его заостренного личика красовались оттопыренные красные уши.

— Как зовут твоего сына? — спросила ирландка, подталкивая Рэта вперед.

— Кол, — сказал Мак, с размаху хлопая сына по спине.

— Что ж, Кол, — сказала она, — это Шон, но все вокруг зовут его Рэт, потому что, понимаешь, фамилия у нас такая — Рэтклифф.

Кол действительно понимал — отчасти. Они с Рэтом какое-то время осторожно присматривались друг к другу, как две незнакомые собаки при встрече, пока Кол не улыбнулся. Рэт усмехнулся в ответ.

— Ну, Мак, хочешь чаю? — сказала Шиван, стоя в стороне. — Вы двое ступайте погулять куда-нибудь, но не слишком далеко, поняли? И не ищи себе больше неприятностей, Рэт!

— Ма! — запротестовал Рэт.

— Не думай, что я не знаю, что ты там затеваешь: я не вчера родилась.

Рэт натянул резиновые сапоги и выпрыгнул из автобуса.

— Ну, тогда пошли, — сказал он Колу, беспечно тряхнув головой. — Посмотрим на шалаши на деревьях.

Кол следовал за ним по пятам, пытаясь нащупать безопасную тему для разговора. Футбол? Будет ли болеть за какие-нибудь клубы парень, живущий в автобусе? Почему-то он казался не из таких. Желая добиться успеха в первой их беседе, Кол пытался понять, что между ними общего.

Рэт внезапно остановился и жестом велел Колу отступить. Кол замер. Что это еще за игры? Потом Кол сам увидел, в чем причина. Они стояли в березовой рощице, над головой была светло-зеленая листва, а медного оттенка земля была усеяна прошлогодними листьями. Там, на поляне, стоял олень, изящно приподняв переднее правое копытце, как балерина, балансирующая у станка. Мальчики на мгновение заглянули во влажные карие глаза животного, не смея перевести дыхание. Ветер зашумел в листве; олень махнул хвостом и в два прыжка скрылся из виду.

— Люблю этот лес, — просто сказал Рэт, снова трогаясь с места.

— И я тоже. — Кол старался не отставать от него. — Слушай, Рэт, если ты любишь животных, не хочешь ли прокатиться на моем пони?

Ближе к вечеру у ворот зазвонил колокольчик. Из своего окошка Конни наблюдала за тем, как ее двоюродная бабка, которая целый день решительно искореняла ростки сорняков с цветочных бордюров, бросилась посмотреть, кто это пришел. Через несколько минут она вернулась, ведя за собой двух девочек. В руках она держала связку ключей и походила на тюремщика, сопровождающего посетителей на свидание к узнику. Сердце Конни подпрыгнуло от радости: это были Джейн и Аннина, ее лучшие школьные подруги. Перепрыгивая через две ступеньки, она сбежала в прихожую им навстречу.

— Как я рада вас видеть! — воскликнула она.

— И мы тебя. — Аннина обняла Конни, выразительно оглянувшись на Годиву. — Что с тобой случилось?

— О, это моя двоюродная бабушка. Тетушка Годива, это Аннина Нуруддин и Джейн Бенедикт.

— Юная девица, — резко обратилась Годива к Аннине, — вы имеете отношение к Обществу?

— К чему? Вы имеете в виду Общество, которое посещает Конни?

Годива кивнула.

— Нет-нет, что вы.

— А вы? — Годива повернулась к Джейн.

— И я нет. — Под сверлящим взглядом Годивы Джейн застеснялась и спрятала глаза за упавшей на них светлой челкой.

— Хорошо, в таком случае я рада познакомиться с вами, девочки. Конни расскажет вам, что в ее жизни недавно произошли кое-какие перемены, но вы можете продолжать с ней дружить.

— Э… спасибо, — сказала Аннина, определенно недоумевая, по какому праву Годива распоряжается, с кем можно, а с кем нельзя дружить Конни.

— Полагаю, вы предпочтете пойти в сад? — сказала Годива, подталкивая их к выходу, как будто пытаясь убрать беспорядок, который они внесли в ее прихожую.

— Не беспокойтесь, мы пойдем в мою комнату, — сказала Конни.

Только когда Конни закрыла за ними дверь, Аннина перестала сдерживаться:

— Кол сказал, что тебя забрали от Эвелины.

— Да, забрали.

— Почему?

— Мои родители беспокоятся обо мне. Они хотят, чтобы мои двоюродные бабка и дед попытались сделать из меня нормальную девочку.

Аннина фыркнула:

— Нормальную? А что с тобой не так?

Конни пожала плечами; было видно, что для нее это тоже загадка.

Джейн рассматривала раковину.

— Так ты будешь жить здесь? И долго ли?

— Не знаю.

— Если ты останешься здесь в сентябре, тебе будет недалеко ходить в чартмутскую среднюю школу.

— Моя бабка планирует обучать меня на дому.

— Ты что, шутишь? — не поверила Аннина.

— И не думаю.

— Она что, думает, что это сделает тебя нормальной? У нее нет ни малейших шансов.

Повисло неловкое молчание — Конни закусила губу, чтобы не расплакаться. Аннина и Джейн коротко переглянулись, а потом вдвоем крепко обняли Конни.

— Вам двоим придется выручать меня, хорошо? Мне не разрешают видеться ни с Колом, ни с кем-либо другим, так что вся надежда на вас.

— Конечно, мы постараемся, Конни. — Аннина в ответ только сжала ее руку. — У меня есть идея. Почему бы тебе не поучаствовать вместе с нами в подготовке Гескомбского фестиваля? В этом году организацией занимается мой папа. Если ты согласишься, это даст