Тетушка Годива пролистала брошюру с национальным учебным планом[7], которую взяла у местной школьной администрации.
— До чего мы дошли? — бормотала она. — Уроки гражданственности — это что еще такое?
Конни молча сидела за письменным столом, который был выделен ей в бывшей детской, пальцы ее играли со старомодной перьевой ручкой. Годива не разрешала пользоваться карандашами на своих уроках.
— Что ж, обо всем этом мы можем спокойно забыть, верно? — объявила Годива, приняв решение и отбросив в сторону брошюрку. — Речь идет о твоем исцелении от влияния Общества. Что необходимо такому юному уму, как твой, так это диета на основе грамматики и арифметики, с добавлением небольшого количества научных фактов. Мы начнем с урока арифметики, потом будет сочинение, а потом — урок латинского языка.
— Латынь!
— Конечно, это очень хороший предмет для того, чтобы научиться строгости ума. Днем мы будем заниматься естествознанием и домоводством.
— Вы шутите? — с надеждой спросила Конни, но лицо ее двоюродной бабки говорило об обратном.
— Я в жизни не была серьезнее. Ты страдаешь галлюцинациями, Конни. Несомненно, ты видишь образы и слышишь голоса, и все это поощряется сумасшедшими из Общества. Усердные занятия этими предметами вернут тебе здравый рассудок.
Ручка брызнула чернилами на пальцы Конни.
— У меня нет галлюцинаций, тетушка.
— Попрошу не спорить. Если я поведу тебя к любому медику-специалисту, он скажет то же самое. То, что, как тебе кажется, ты чувствуешь во время этих ваших собраний в Обществе, не является реальностью — это форма групповой истерии. Сначала я сама этого не понимала, но теперь я вижу, что Общество — это особо опасная секта, которая промывает мозги своим членам… Драконы и крылатые кони, я тебя умоляю! У меня нет сомнений в том, что в наше время они используют еще и запрещенные вещества, чтобы вызывать и более дикие галлюцинации.
— Вы ведь тоже когда-то были членом Общества, да? — тихо спросила Конни. Загадочное поведение ее двоюродной бабушки начало как-то проясняться.
Годива прошествовала к окну и стала смотреть в него. Ее молчание, казалось, подтверждало догадку Конни.
— Для какого вида существ вы были посредником?
Годива в ярости обернулась:
— Я ничьим посредником не была — как и ты. Чем скорее ты осознаешь, что тебя одурачили, Конни, тем лучше. А моя задача — заставить тебя увидеть истину; и я это сделаю, даже если это будет стоить мне жизни! — Она тяжело дышала, волосы ее выбились из тугого узла, который она закрутила на затылке. Приглаживая их руками, чтобы устранить беспорядок, она продолжила: — Открой книгу на первой странице и решай задачи на деление в столбик, которые на ней найдешь, пока я не скажу тебе остановиться. Я хочу, чтобы ты думала о числах — и ни о чем больше, кроме чисел.
Утро практически было на исходе, когда у ворот зазвонил колокольчик.
— Я выйду! — сказала Конни, покидая свой пост за партой: ей отчаянно хотелось глотнуть свежего воздуха.
— Нет, не выйдешь, юная леди. Выйду я. Никогда не знаешь наверняка, кто там может оказаться, — сказала Годива.
Когда она вышла, Конни подошла к окну. Шел сильный дождь. Она видела, как Хью успел к воротам раньше бабушки и проводил в дом двух людей, держа над ними большой зеленый зонтик. Гостями были пожилой уроженец Вест-Индии с седеющими волосами и девочка с туго заплетенными косичками. Конни на цыпочках вышла на лестницу, чтобы послушать.
— Что им нужно? — спросила Годива Хью, пока он стряхивал зонтик на ступеньках.
— О, здравствуйте, мисс Лайонхарт! — послышались раскаты знакомого голоса. — Я друг Конни. Я так понимаю, что она здесь проводит лето, вот я и подумал: не захочет ли она познакомиться с моей внучкой Антонией?
Годива открыла дверь пошире, и на крыльце оказался Гораций Литтл, с которого капала дождевая вода, а рядом с ним — девочка с умными карими глазами. Посредник селки[8] и его внучка пришли навестить ее.
Годива подозрительно повела носом.
— А откуда вы знаете мою внучатую племянницу, сэр? Вы один из членов этого Гескомбского общества?
Гораций улыбнулся, радуясь тому, что на этот вопрос можно ответить совершенно правдиво.
— Нет-нет, я из Лондона. Время от времени я приплываю сюда на своей лодке.
— Любите мореходное дело, да? — радостно спросил Хью.
— Это моя великая страсть. Я служил на флоте.
— И я тоже! На каком корабле? — Хью явно настроился на долгую беседу на тему моря и флота.
Годива наградила брата снисходительной улыбкой.
«Так у нее все-таки есть слабость! — подумала Конни. — И это Хью».
— Что ж, тогда тебе лучше пригласить их в дом. Можешь провести их через кухню, — поджав губы, сказала Годива, глядя, как на ее безупречно чистом каменном полу собираются лужицы воды.
Не веря своему счастью, Конни сбежала по лестнице вниз.
— Мистер Литтл, как я рада вас видеть!
Гораций потрепал ее по плечу, испытующе глядя ей в лицо — проверяя, все ли с ней в порядке. Она слабо улыбнулась ему.
— Итак, Конни, как твои дела? — громко спросил он.
— Отлично, — коротко ответила она, боясь, как бы Годива не догадалась, что один из членов ненавистного Общества тайно проник под ее кров.
— Ну, мистер Литтл, не желаете ли обсохнуть в кухне? — спросил Хью. — Вы промокли до нитки.
— Ох, подумаешь — немного сырости! Мне не привыкать.
— Ну а как насчет чашечки чаю?
— Не откажусь. Конни, почему бы тебе не показать Антонии дом? Он кажется очень интересным. — Он кивнул на окна у парадного входа.
— Можешь повести ее наверх, в свою комнату, — сварливо возразила Годива. — Мы продолжим твой урок позже.
Конни повела Антонию по лестнице в свою спальню.
— Слушай, да это просто классно! — воскликнула девочка, любуясь множеством плакатов с изображениями животных — от единорогов до дельфинов и чаек, — которые Конни развешала по стенам, чтобы хоть как-то смягчить аскетизм комнаты. Антония села на краешек кровати и пристально посмотрела на Конни; личико ее было нетерпеливым и живым, как мордочка зверька, поводящего носом в предвкушении веселья. И на что это похоже — быть универсальным посредником?
Конни почувствовала огромное облегчение: наконец-то здесь был кто-то, с кем она
