шапочки будут такие.

– Лучше чего-нибудь найдем, – сказал Хрюша, – и волосы вам сзади завяжем.

– Ну да, как у девчонок!

– Зачем? И вовсе не так.

– Ладно, пойдем как есть, – сказал Ральф. – Они тоже не лучше.

Эрик вытянул руку, преграждая им путь.

– Они же раскрашены будут. Сами знаете…

Все закивали. Они хорошо понимали, какое чувство дикости и свободы дарила защитная краска.

– Ну и что? А мы не будем раскрашены, – сказал Ральф. – Потому что мы-то не дикари.

Близнецы переглянулись.

– А все-таки, может…

Ральф крикнул:

– Никакой краски!..

И опять он умолк, ловя ускользающую мысль.

– Дым, – сказал он. – Нам нужен дым…

Он яростно глянул на близнецов:

– Дым, я говорю. Нам нельзя без дыма!..

Было тихо, и только ныли надсадно пчелы. Потом Хрюша осторожно заговорил.

– Ну да. Дым ведь – сигнал, и без дыма нас никогда не спасут.

– Сам знаю! – крикнул Ральф. – Он отдернул руку от Хрюши. – то же, по-твоему, я…

– Просто я сказал, чего ты всегда говоришь, – заторопился Хрюша. – Просто мне вдруг показалось…

– Ничего подобного, – громко сказал Ральф. – Я все время помню. Я не забыл…

Хрюша уже тряс головой, смиренно, увещевающе:

– Ты же у нас Вождь, Ральф. Ты же, конечно, все помнишь.

– Я не забыл.

– Ну конечно, нет.

Близнецы смотрели на Ральфа так, будто впервые его увидели.

Они отправились по берегу в боевом порядке. Первым шел Ральф, он прихрамывал и нес копье на плече. Он плохо видел из-за дымки, дрожащей над сверканьем песков, собственных длинных волос и вспухшей щеки. За ним шли близнецы, озабоченные, но не утратившие своей неисчерпаемой живости. Они говорили мало, но прилежно волокли за собой копья, ибо Хрюша установил, что, опустив глаза, защитив их от солнца, он видит, как концы копий ползут по песку. И потому он ступал между копьями, бережно прижимая к груди рог.

Тесная группка двигалась по песку, четыре сплющенные тени плясали и путались у них под ногами. От бури не осталось следа, берег блистал, как наточенное лезвие. Гора и небо сияли в жаре, в головокружительной дали; и приподнятый миражем риф плыл по серебряному пруду на полпути к небу.

Прошли мимо того места, где танцевало тогда племя. Обугленные головни все еще лежали на камнях, где их загасило дождем, но снова был гладок песок у воды. Здесь они прошли молча. Все четверо не сомневались, что племя окажется в Замке, и, когда Замок стал виден, не сговариваясь остановились.

Заросли, самые густые на всем острове, зеленые, черные, непроницаемые, были слева от них, и высокая трава качалась впереди. Ральф шагнул вперед.

Вот примятая трава, где они лежали тогда, когда он ходил к бастиону.

Дальше был перешеек, а потом огибающий скалу выступ и красные башенки сверху.

Сэм тронул его за руку.

– Дым.

Дымное пятнышко дрожало в небе по ту сторону скалы.

– Ну конечно – у них костер…

Ральф обернулся.

– Чего это мы прячемся?

Он вышел из заслона травы на голое место перед перешейком.

– Вы двое пойдете сзади. Первым пойду я, потом прямо за мной Хрюша.

Копья держите наготове.

Хрюша тревожно вглядывался в сверкающую пелену, отзанавесившую его от мира:

– Тут не опасно? Не обрыв? Я слышу море…

– Держись ко мне поближе.

Ральф ступил на перешеек. Пнул камень, и тот плеснулся в воде. Потом море вздохнуло, всасывая волну, и в сорока футах внизу, слева от Ральфа обнажился красный мшистый квадрат.

– А я не свалюсь? – мучился Хрюша. – Мне так жутко!

С высоты из-за башенок по ним вдруг ударил окрик, потом прогремел воинский клич, и дюжина голосов отозвалась на него из-за скалы.

– Давай сюда рог и не шевелись.

– Стой! Кто идет?

Ральф запрокинул голову и различил наверху темное лицо Роджера.

– Сам видишь, – крикнул Ральф. – Хватит тебе дурачиться!

Он поднес рог к губам и стал трубить. Дикари, раскрашенные до неузнаваемости, спускались по выступу на перешеек. В руках у них были копья, и они изготовлялись защищать подступы к бастиону. Ральф трубил, не обращая внимания на Хрюшин страх.

Роджер кричал:

– Не подходи, говорю! Слышишь?

Ральф наконец отнял рог ото рта. С трудом, но достаточно громко он выдохнул:

– …Созываю собрание.

Охраняющие перешеек дикари перешептывались, но не трогались с места.

Ральф прошел вперед еще два шага. Сзади шуршал заклинающий шепот:

– Не оставляй меня, Ральф.

– Ты стань на коленки, – бросил Ральф через плечо. – И жди, пока я вернусь.

Он остановился посреди перешейка и внимательно разглядывал дикарей.

Непринужденные, вольные за своей краской, они позавязывали сзади волосы, и им было куда удобней, чем ему. Ральф тут же решил, что потом непременно тоже так сделает. Он даже чуть не попросил их обождать, чтоб распорядиться со своими волосами, не сходя с места; но было не до того. Дикари хихикали, и один поманил Ральфа копьем. Высоко наверху Роджер отнял руки от рычага и тянул шею, засматривая вниз. Мальчики на перешейке, сведенные к трем косматым головам, тонули в луже собственной тени. Хрюша обвисал между ними круглым мешком.

– Я созываю собрание.

Ни звука.

Роджер взял камешек и запустил в близнецов, целясь мимо. Они отпрянули, Сэм чуть не свалился в воду. В теле Роджера уже бил темный источник силы.

Ральф снова сказал – громко.

– Я созываю собрание.

Он пробежал взглядом по дикарям:

– Где Джек?

Дикари переминались, советовались. Раскрашенное лицо сказало голосом Роберта:

– Он охотится. И он не велел нам тебя пускать.