плыли, все приближаясь, темные бревна, они казались совсем черными на пламенеющей воде. Это были целые деревья, корни их походили на каких-то морских чудищ. Одно поворачивало к водопаду прямо под ними; корни и ветки вздымались, волоклись, погружались. На миг оно повисло на перекате; пламенеющая вода швырнула в него огромный пук света, а дерево уже снижалось в воздухе так же плавно, как прут.
Лок сказал над плечом Фа:
— Старуха была в воде.
Вдруг Фа его оттолкнула.
— Пойдем!
Он вслед за ней обогнул поворот, они вышли на уступ, озаренный ровным светом, и тела их были двумя слитными тенями, так что рука, воздетая на ходу, будто подымала огромную тяжесть, наполненную темнотой. По привычке они одолели подъем на отлог, но там не было ничего утешительного, одна пустота. Впадины в утесе напоминали темные глазницы, а сам утес был залит красным заревом заката. Все головешки и зола уже смешались с землей. Фа села на землю у кострища и хмуро поглядела на остров. Лок ждал, а она прижала руками макушку, но он не мог сопереживать то, что она видела внутри головы. Он вспомнил про мясо во впадинах.
— Еда.
Фа ничего не сказала, и тогда Лок, немного робея, будто он мог опять встретить глаза старухи, ощупью добрался до впадины. Он понюхал мясо и принес вдосталь, чтоб им обоим насытиться. Когдь он вернулся, то услыхал лай гиен, который донесся со скал над отлогом. Фа взяла мясо, не замечая Лока, и стала есть, все еще видя что-то свое внутри головы.
Лок, начав есть, сразу вспомнил, до чего он голоден. Он растерзал мышцу на длинные лохмотья, оторвав ее от кости, и набил полный рот. В мясе было много силы.
Фа заговорила невнятно:
— Мы бросаем камнями в желтых тварей.
— ?
— Прут.
Они продолжали есть молча, а гиены выли и взлаивали. Уши Лока сказали ему, что гиены голодны, а нос подтвердил, что другого зверья поблизости нету. Он разгрыз кость, чтоб высосать мозг, потом взял несгоревший сук из мертвого костра и вогнал в кость как мог глубже. Вдруг он увидал внутри головы, как Лок вгоняет палку в трещину, чтоб добыть мед. Страдание захлестнуло его, как морская волна, поглотив все удовольствие от еды и даже приятное чувство от близости Фа. Он сидел на корточках, палка все еще была втиснута в трубку кости, а страдание пронзило и накрыло его с головой. Оно нахлынуло ниоткуда, как река, и было неотвратимо. А сам Лок был как бревно в этой реке, как утонувший зверь, которого вода уносит, куда захочет, полностью подчиненный ее власти. Он вскинул голову, как, бывало, вскидывала Нил, и скорбные звуки вырвались у него, а солнечный свет вдруг излился из долины и уже сгущались сумерки. Потом он очутился рядом с Фа, и она сжимала его в объятьях.
Когда они решились уйти, луна стояла уже высоко. Фа встала, искоса глянула на луну, потом на остров. Она спустилась к реке, напилась и постояла там, опустившись на колени. Лок стоял рядом.
— Фа.
Она движением руки показала, что просит ее не трогать сейчас, и все глядела на воду. Потом она вдруг оказалась на ногах и уже бежала вдоль уступа.
— Бревно! Бревно!
Лок побежал за ней, но ничего не мог понять. Она указывала на ствол, который скользил в их сторону, поворачиваясь на воде. Она упала на колени и схватила обломанный ствол за корень, у самого комля. Бревно повернулось и потянуло ее за собой. Лок увидал, что она скользит по скале, и распластался у ног Фа, стараясь ее удержать. Он обхватил ее колено; и вот уже оба они тянули бревно к уступу, а другой его конец поворачивался. Фа одной рукой вцепилась Локу в волосы и тянула за них безо всякой пощады, так что в глазницах у него скапливалась вода, взбухала и скатывалась вниз, на губы. Другой конец бревна приблизился, описав полукруг, и теперь плыл вдоль уступа, лишь слегка стараясь увлечь их за собой. Фа сказала не оборачиваясь:
— Я вижу внутри головы, как мы переправляемся через воду к острову на этом бревне.
Лок ощетинился.
— Но люди не могут перевалить через водопад, как бревно!
— Молчи!
Она долго не могла отдышаться, но наконец ей все же удалось перевести дух.
— Выше, на том конце уступа, мы можем перекинуть бревно к скалам.
Она с шумом выдохнула воздух.
— Люди, когда переходят воду, ту, которая поперек тропы, бегут по бревну. Лок испугался.
— Мы не можем перебраться через водопад!
Фа объяснила ему все сначала, спокойно и терпеливо.
Они поволокли бревно вверх по течению к оконечности уступа. Это было трудно, и шкуры их вставали дыбом от усилий, потому что уступ неодинаково возвышался над водой, на краю его были каменистые бугры. Людям приходилось учиться на ходу; и все время вода сопротивлялась, то слабо, то с неожиданной силой, будто они пытались отнять у нее еду. А бревно не было таким мертвым, как дрова. Порой оно изворачивалось, пытаясь освободиться из их рук, и сломанные ветки на тонкой верхушке цеплялись за скалистый бок реки, как человеческие ноги. Задолго до того, как они добрались до оконечности уступа, Лок позабыл, зачем они, собственно, волокут по воде это бревно. Он помнил только, как Фа вдруг стала очень важной и умной, да еще ту волну нестерпимого страдания, которая его захлестнула. Налегая изо всех сил на бревно, он был охвачен смертельным ужасом перед водой, а страдание отступило немного, так что он мог уже взглянуть на него со стороны, и ему стало не по себе. Страдание было связано с людьми и с близостью чужих,
— Лику захочет есть.
Фа ничего не сказала.
К тому времени, когда они дотащили бревно до оконечности уступа, на небе уже светила только луна. Пустота была сплошь голубая и белая, и на ровной поверхности реки играли серебристые блики.
— Держи конец.
Покуда он держал этот конец, Фа отталкивала другой от себя в реку, но течение опять и опять прибивало его к уступу. Тогда она присела на корточки и долго оставалась в таком положении, возложив руки на голову, а Лок молча и покорно ждал. Он широко зевнул, облизал губы и поглядел на голубоватый крутой утес по ту сторону. Там, на другом берегу реки, не было уступа, только крутой откос, который обрывался над голубой водой. Лок опять зевнул и обеими руками утер с глаз слезы. Потом поморгал, вглядываясь в ночь, посмотрел на луну и поскреб завитки под губой. Фа вскрикнула:
— Бревно!
Он поглядел себе под ноги, но бревно уже ушло; он поглядел в одну сторону, потом в другую, вздрагивая от холодного воздуха, и вдруг увидал, что бревно проплывает мимо Фа и тихонько разворачивается по течению. Фа вскарабкалась по скале и ухватила ветки, похожие на ноги. Ствол поволок ее за собой, потом тот конец, про который Лок уже позабыл, стал разворачиваться поперек реки. Лок замахал руками, пытаясь его поймать, но не мог дотянуться. Фа что-то приговаривала и в ярости визжала на Лока. Он покорно попятился прочь. При этом он все твердил: «Бревно, бревно», твердил самому себе, не понимая смысла. Страдание отхлынуло, как отлив, но все еще оставалось поблизости.
Дальний конец бревна ткнулся в оконечность острова. Вода напирала сбоку, и бревно поворачивалось, сердито стараясь вырвать ветку из руки Фа. Ветка эта оставляла борозду, волочась по уступу, потом изогнулась, хлестнула, выпрямляясь, и обломилась с громким треском. Ствол заклинился, комель трахнул по скале, трах трах, трах; вода запрудилась у середины, а крона обрушилась на неровный край уступа. Середина бревна, хоть она и была толщиной почти с Лока, выгнулась под напором воды, потому что бревно было во много раз длинней человеческого роста.
Фа подошла к Локу вплотную и с сомнением поглядела ему в лицо. Лок вспомнил, как она разозлилась, когда бревно, казалось, могло уйти от них. Он с опаской погладил ее по плечу.
