поцеловавшая ее в губы.

— Мы уже позвонили в госпиталь, — сказала служанка. — Доктор пойдет домой сегодня в четыре часа. Сейчас уже почти половина четвертого.

— Мы сейчас позвоним ему, Казуко-сан, — сказала Мамеха. — Уверена, он нас подождет.

— Я надеюсь. Было бы ужасно оставить бедную девочку в крови.

— Кого в крови? — с ужасом спросила я.

Но служанка лишь посмотрела на меня, глубоко вздохнула и провела нас по лестнице на второй этаж. В небольшой комнате размером в две циновки, помимо нас с Мамехой и встретившей нас служанки, оказались еще три молодые женщины и высокая повариха в чистом накрахмаленном фартуке. Все, кроме поварихи, смотрели на меня очень по-доброму, даже сочувственно. Повариха достала нож, каким обычно отрубают голову рыбе, и начала его затачивать. Я почувствовала себя только что доставленным бакалейщику тунцом, понимая, что именно мне сейчас пустят кровь.

— Мамеха-сан, — прошептала я.

— Я знаю, Саюри, что ты хочешь сказать, — начала она. Я с интересом ее слушала, потому что сама не знала, что же хочу сказать. — Прежде чем я стала твоей старшей сестрой, разве ты не обещала делать все, что я тебе скажу?

— Если бы я знала, что в это входит вырезание ножом моей печенки...

— Никто не собирается вырезать твою печень, — сказала повариха тоном, от которого мне должно было стать лучше, но не стало.

— Саюри, мы собираемся сделать надрез на твоей коже, — сказала Мамеха. — Совсем небольшой надрез, только для того, чтобы иметь возможность обратиться к доктору. Помнишь, я говорила о втором мужчине? Так вот он — доктор.

— А у меня не может просто болеть живот?

Я говорила абсолютно серьезно, но присутствующие посчитали мои слова очень удачной шуткой. Все, включая Мамеху, засмеялись.

— Саюри, мы все желаем тебе только добра, — сказала Мамеха. — Нам придется тебя слегка поранить, чтобы иметь повод обратиться к доктору, а в конечном счете, чтобы он тебя увидел.

Повариха закончила затачивать нож, подошла ко мне и встала рядом так спокойно, словно собиралась помочь мне с макияжем. Правда, она держала нож... Казуко, старшая служанка, двумя руками расстегнула мне воротник. Я начала паниковать, но, к счастью, Мамеха заговорила.

— Мы хотим сделать порез на ноге, — сказала она.

— Не нужно на ноге, — сказала Казуко. — Шея гораздо эротичнее.

— Саюри, повернись, пожалуйста, и покажи Казуко дырку в своем кимоно, — сказала мне Мамеха. Когда я сделала это, она продолжала:

— И как ты, Казуко-сан, сможешь объяснить разрез на кимоно, если рана окажется на шее, а не на ноге?

— Как это между собой связано? — спросила Казуко. — У нее рваное кимоно и порез на шее.

— Мне все равно, что думает Казуко, — сказала повариха. — Скажи мне, Мамеха-сан, где я должна порезать ее, и я сделаю это.

Мамеха послала одну из служанок за красным пигментным карандашом, которым оттеняют губы, продела его сквозь дырку в моем кимоно и сделала отметину на бедре.

Порез нужно сделать обязательно в этом месте, — сказала Мамеха поварихе.

Я только попыталась открыть рот, как Мамеха сказала мне:

— Ложись и постарайся сохранять спокойствие, Саюри. Если ты задержишь нас еще, я рассержусь.

У меня не было выбора. Я легла на простыню, расстеленную на деревянном полу, закрыла глаза, а Мамеха задрала мне кимоно.

— Запомни, если порез будет недостаточно глубок, ты всегда сможешь сделать еще один, — сказала Мамеха. — Но начни совсем с неглубокого.

Почувствовав острие ножа, я слегка прикусила губу. Боюсь, я могла даже взвизгнуть, но точно в этом не уверена. В любом случае, я испытала не очень приятные ощущения, а Мамеха сказала:

— Но не до такой же степени неглубоко. Ты едва прорезала первый слой кожи.

— Это похоже на губы, — сказала Казуко поварихе. — Ты сделала порез прямо в центре красной черты, поэтому он напоминает пару губ. Думаю, это может удивить Доктора.

Мамеха согласилась и стерла карандашную черту. Я сразу же почувствовала новое прикосновение ножа.

Я всегда плохо переносила вид крови. Вы помните, как я упала в обморок, разбив губу, в первый день встречи с господином Танака. Поэтому можете себе представить мои чувства при виде крови, ручьем стекающей по моей ноге на полотенце, поддерживаемое Мамехой. Я упала в обморок и не помню, что происходило потом, очнулась только когда мы уже подъезжали к госпиталю. Мамеха трясла мою голову из стороны в сторону, пытаясь привести меня в чувство.