идиотского мультика про жирного рыжего кота Гарфилда. Я решила сделать вот что: указать на Гарфилда и забормотать, что это Джим Моррисон. Идиотически посмеиваясь, сказать: Да это же Царь-Ящер! Встать на четвереньки, ползать по полу и тихо напевать «Верхом сквозь ураган». Может, надо еще перевернуться на спину и пустить слюну.
Китаянка прекрасно бы справилась. Она великолепно изобразила бы умалишенную, беснуясь и плюясь. Потому что она умела сорваться с цепи. А вот я нет. Совершенно необъяснимо – лихорадка в сердце, шторм в венах, и все равно я не могу потерять над собой контроль.
И вместо этого я положила увядающую ветку на бежевую стойку, отделяющую меня от печатающей матроны. Как себя чувствует Маргарет? спросила я. Она в порядке? Я приложила максимум усилий, чтобы звучать приветливо и переманить ее на мою сторону.
Информация о пациентах конфиденциальна, ответила она. Робот, она звучала как робот. Как R2-D2.[10]
Вы можете сказать мне, она жива? Нет, ответила она, я вам ничего сказать не могу.
Я немного повзывала к жалости, рассказала, что Маргарет – моя близкая подруга, и я всего лишь хочу убедиться, что она жива. Черт побери, почти сорвалось у меня с языка, прекрати печатать и просто качни головой. Только скажи мне, что она в порядке. Она не должна быть здесь, ей бы надо бегать по крышам в центре города. Вот где ей место.
Я достала блокнот, начертила карту, отметила на ней «Мина» и нарисовала над ним молнию. Потом я провела линию, изображающую улицу Йейтс, и там, где переулок, я нарисовала меленькую кривоватую звездочку. Маргарет, подписала я, приходи туда, и нам будет очень здорово. С любовью, твоя подруга Сара.
Я выдрала страницу из блокнота и протянула ее роботу, успев развернуться до того, как она смогла мне сказать, что гостям запрещена переписка. Я шла обратно по длинной дороге, розовые цветы трепетали в воздухе, и подняв голову, я увидела одинокую белую чайку, что взвилась с сырых серых скал залива Арбутус. Пытаясь не думать о Маргарет, я побежала, и этот бег, и цветы, и птица – все казалось таким неуместным, будто я не заслужила всего этого. Всей этой красоты.
Акробат
До переулка, где я в последний раз видела Джастину, не доставало солнце. С улицы витрины магазинов демонстрировали букеты гвоздик, ортопедическую обувь и слуховые аппараты, но в переулке те же магазины оборачивались темными стенами, будто спины людей, что развернулись и уходят от тебя вдаль. Я обнаружила пожарную лестницу и взобралась по металлическим перекладинам быстро, словно за мной кто-то гнался. Клянусь, в ушах у меня все еще звенело
Я сидела на крыше и думала, что она будет моим пристанищем на ночь. Мне не на что жаловаться. Зная, что Маргарет в «Склепе», я никогда уже не смогу жаловаться.
Я поиграла с идеями: налет, заложники, побег. Я могла бы приставить нож к горлу пилота и прокричать: А ну давай в Нью-Йорк! Но я не знала, где находится аэропорт. Я могла бы украсть машину, но не умела водить. Я так жалка, что даже не смешно.
А в это время мой отец строит свой новый дом. Я представила его в окружении любимых деревьев, как он пьет черный кофе и насвистывает песню Нила Янга.[11] Может, гладит волосы Сильвии, а та терпеливо ему улыбается.
Китаянка уже, наверное, добралась до Пентиктона. Мне хотелось ей позвонить, но я не знала ее фамилии. Пентиктон должен устроить приветственную демонстрацию, водрузить Китаянку на крышу нарядного «Кадиллака» и обсыпать конфетти. Слава победителю! Ну а почему бы и нет? Устраивают же парады в честь ветеранов войны.
У меня разбегались мысли, а ведь я даже не была под кайфом.
Я подняла голову и увидела небо: цвет застрял где-то между синим и черным. Восстающие из тумана Американские горы казались смутной зазубренной белой стеной.
На улицах уже появились вечерние пробки – очереди машин, направляющихся в пригороды. Зуб даю, Дирк больше не водит машину – его права пропали. Он, наверное, бродит по улице Йейтс с медным кастетом, в компании мускулистого мужичка, которого только что нанял в «Королевском Отеле». Может, он с теми двумя крепкими дровосеками, которые обсуждали, как перекинули бы Джастину через колено и отшлепали.
Пока я в одиночестве сидела на крыше, все, что я заметила в Джастине, внезапно сложилось в понятную картину.
Я поняла, почему она красила и кромсала свои волосы. Я поняла зубную щетку на шее, и почему Джастина бегала по улицам.
Я провела руками по волосам, и они были страшнее, чем у Медузы Горгоны, но этого не хватало для маскировки.
Я решила, что украду ножницы, отрежу волосы и надорву юбку. Тогда я смогу не отсиживаться тут до конца дней своих. Я разыщу Джастину и в этот раз буду смелее. Я начала ее понимать так, как не могла раньше. Я все поняла, даже совет Мина.
Она не сторонилась, не стану и я. Я совершила преступление, и Дирк может избить меня или сдать полиции. Но мне плевать.
Китаянка сказала, что колония для несовершеннолетних – веселое место.
«Клетка» – так она ее называла. Стоя на кровати, пританцовывая и прихлебывая «Бакарди», она смеялась над тем, как назвали ее преступление – приставание с целью. Большие слова для маленькой девочки, веселилась она, размахивая бутылкой, точно саблей. Отсидка для несовершеннолетних – это лагерь, подруга. Кормят хорошо, все подруги там же. Это вроде как школа, но без ботанов и спортсменов, вот что сказала Китаянка о колонии.
Внезапно мне страшно захотелось вмазать кому-нибудь по лицу.
Я забрела на автобусную остановку на улице Йейтс, и какая-то старушка бросила на меня обеспокоенный и заботливый взгляд, на который способны только бабушки. Детонька, сказала она, когда я прислонилась всем горящим телом к стеклянной витрине магазина слуховых аппаратов, ты потерялась?
Я побежала от нее и заскочила в «Мерли Норман» – такой нежно-розовый магазин косметики. Там выдавали пробнички и показывали, как накрасить лицо. Я была такая грязная, я надеялась разжиться жидким мылом для лица.
Я взглянула в зеркало и поняла, что ужасно выгляжу.
Продавщица в розовых одеяниях занервничала и залопотала: Я могу вам чем-нибудь помочь? Вам нужна помощь? – а я втирала красную помаду в веки, а синие тени в губы.
Я болталась на высоте, как беспризорный акробат. Я взбиралась по пожарным лестницам, подтягивалась на выступах, перепрыгивала через щели. Я искала часы напролет. Внимательно разглядывая закоулки, где сорняки прорастали сквозь бетон, я бродила по задворкам.
Я шла по меткам беглянок. На крыше, куда меня водила Китаянка, я нашла спальник Афины.
Китаянка рассказала мне все про Афину, грабительницу банков, с которой познакомилась в тюрьме для несовершеннолетних. В пятнадцать лет та ограбила Королевский Банк на углу Йейтс и Дуглас.
