гнилой орех. Мои пушки конечно же оказались там, как я и предполагал; а еще большая бутыль, в которой плескалось около галлона кукурузного пойла.

Но едва мы с Абедом развернули дискуссию о том, имеется ли у нас моральное право стрескать эту самогонку, как вдруг я услышал, что кто-то явно хочет вмешаться в обсуждение столь животрепещущей темы, издавая приглушенные и совершенно невнятные восклицания.

Тогда мы с Абедом принялись озираться вокруг, и я заметил пару шпор, высовывавшихся из-под стоявшей в углу раскладной койки, и эти шпоры, разумеется, были приделаны к сапогам. Когда же я схватил те сапоги и вытащил их на свет Божий, то вместе с сапогами наружу извлеклось вставленное в них тело, чьим владельцем оказался не кто иной, как Джонни Уиллогби. Шериф Унылой Клячи был связан по рукам и ногам, во рту у него торчал кляп, а на его голове красовалась шишка размером с большое индюшечье яйцо.

Я вытащил кляп, и как вы думаете, что сразу прохрипел шериф? Правильно.

— Ежели вы, сыны Велиала, посмеете вылакать мою частную собственность, я на законном основании перегрызу ваши глотки!

— Грызи сколько угодно! Но сперва тебе придется дать кое-какие объяснения! — возмущенно прервал его я. — Что ты имел в виду, когда натравил на меня тех прихвостней Биссета?!

— Но я ничего такого не делал! — горячо запротестовал он. — Я завернул к себе в контору и уже собирался позвать сюда своих приятелей, чтобы вместе с ними продумать план фальшивого линчевания. Вдруг кто-то вошел, кого я так и не увидел, и оглушил меня ударом по голове. Я даже не подумал обернуться, потому как посчитал, что это Байдж! Ну а потом меня спеленали как младенца и засунули под койку. Я вообще только что пришел в себя, а уж связали меня на совесть, как ты сам мог видеть!

— Ежели он говорит правду, — заметил старина Абед — а похоже, так оно и есть, хотя я признаю это с очень большой неохотой, значит, выходит, кто-то из приятелей Биссета подслушал весь ваш разговор насчет тех дурацких планов фальшивого линчевания. Ну а дальше все просто. Тот человек вошел сюда следом за Джонни, убрал его на время с дороги, а затем собрал команду своих собственных линчевателей, заранее зная, что этот умник Брекенридж не окажет им никакого сопротивления, посчитав их едва ли не за своих лучших друзей. Говорил же я вам… а это еще кто такой?!

Мы разом выхватили свои пушки и наставили их на дверь. Спустя мгновение в контору ворвался Байдж Гантри, державшийся одной рукой за окровавленную голову.

— У меня только что была кровавая стычка с проклятыми преступниками! — закричал он. — Я преследовал их всю ночь! А потом они подстроили мне засаду всего в трех милях от города и почти начисто отстрелили ухо! Но и я не остался в долгу. Провалиться мне на этом самом месте, ежели я не уложил наповал парочку негодяев!

— В погоню! — взвыл Джонни, хватая винчестер и пояс с патронами. — Сперва веди нас обратно, Байдж, к тому самому месту, где ты влип в переделку, а уже оттуда мы…

— Одну минуточку! — прервал я его, стремительно хватая Байджа за плечо. — Сперва я хочу взглянуть на вот это ухо! — И, не обращая внимания на шпору, которую помощник шерифа воткнул мне в ногу, я отбросил в сторону его руку, прижатую к голове. — Точно, черт побери! Так я и знал! Это ухо не отстрелено. Оно изжевано, а изжевал его не кто иной, как я! Твой помощничек, Джонни, — один из тех самых сукиных сынов, которым нынче ночью взбрело в голову меня вздернуть!

Услыхав такое, Байдж мигом выхватил свою пушку, но я вышиб револьвер у него из руки, а затем врезал ему по челюсти так, что он вылетел из конторы через закрытую дверь. Тогда я пошел следом за ним, и забрал у него здоровенный охотничий тесак, которым он размахивал во все стороны, покачиваясь на подгибающихся ногах, и взял его за шиворот, и швырнул обратно в контору, после чего снова прошел внутрь, и снова взял его за шиворот, и снова выкинул наружу, и опять пошел за ним следом, и опять зашвырнул его внутрь.

— Как долго все это будет продолжаться? — сварливо спросил он, очередной раз вылетая наружу.

— Во всяком случае, до утра, — заверил я, швыряя его с улицы обратно. — Но вообще-то, у меня крайне скверное настроение, а потому очень возможно, что такое замечательное занятие не надоест мне до завтрашнего вечера.

С этими словами я опять выдворил его подышать свежим воздухом.

— Прекрати счас же! — прохрипел он, вновь оказавшись в конторе. — Я тоже твердый орешек, но понимаю, когда игра проиграна. Признаюсь! Это сделал я!

— Сделал — что? — требовательно спросил я, снова ухватив его за шкирку.

— Как что? Шарахнул Джонни по башке, связал его и засунул под койку! Да прекрати же наконец! — дико взвыл он, предприняв отчаянную попытку ухватиться за косяк, когда в очередной раз пролетал сквозь дверной проем. Это я собрал подставную толпу линчевателей! — прокричал он уже с улицы. — Я с самого начала был сообщником угонщиков чужого скота!

— А ну прекрати кидать его туда-сюда! — неожиданно заорал малость пришедший в себя старина Абед и вцепился сзади в мою рубашку. — Джонни, чтоб ты лопнул, на помощь! Да быстрее же! Шевелись, покуда Брекенридж окончательно не прикончил столь ценного свидетеля!

Но я нетерпеливо отстранил старика, взял Гантри за шиворот и попытался поставить его. Однако он сразу же обмяк, поэтому мне пришлось поддерживать его за воротничок, пока мерзавец, задыхаясь, торопливо шептал:

— Я все лгал насчет той перестрелки с преступниками! Я с самого начала водил Джонни за нос. Эти угонщики и конокрады — вовсе никакая не шайка из Вайоминга; все они живут тут, в нашей округе. А ихний главарь — не кто иной, как Тед Биссет…

— Ага! — радостно завопил Абед, исполняя боевую пляску апачей, и, не помня себя от ликования, принялся пинать меня по ногам. — Тед Биссет! Что я тебе говорил? Теперь ты понял, дубина стоеросовая? А ведь ты питал такие нежные чувства по отношению к этим проклятым овцеводам! Всего-навсего прострелить Биссету руку! Это надо же! Будто он тебе родной брат или даже еще более близкий родственник! Просто удивительно, что ты не пригласил его отобедать с тобой, в знак вашей вечной дружбы! Да я ума не приложу, отчего ты его не расцеловал в обе…

— Ах, да заткнись же ты наконец! — раздраженно оборвал его я. — Давай, Гантри!

— Тед Биссет даже не думал заниматься законным овцеводством, — продолжил бывший помощник шерифа. — И разведение овец у него только для отвода глаз. Ни один из настоящих овцеводов никак не связан с этими делишками. А его шайка состоит сплошь из местных подонков, которые отсиживаются у него на ранчо, когда начинает пахнуть паленым. Когда же им удается провернуть очередное дельце втихую, они просто расходятся по своим домам. Именно они убивали честных овцеводов и скотоводов — пытались натравить тех на этих. Пока те ссорятся, им же легче красть скот и у одних, и у других. Вэнгры же вообще ни о чем не знали; Биссет просто нанял их приглядывать за своими овцами, потому как его собственные люди ничего такого делать не умели и не хотели, а связываться с местными пастухами он не желал, справедливо опасаясь, что те быстро выведут его на чистую воду.

Тут Гантри перевел дух, облизнул пересохшие губы и снова заговорил:

— Ну и естественно, мы решили убрать с дороги тебя, как только узнали, что ты должен появиться здесь, чтобы разделаться с шайкой угонщиков скота. То есть с нами. А сегодня, когда вы с Джонни начали обсуждать, как бы вам устроить это ваше представление с