собрат Пистон был найден мертвым полчаса назад в своем номере, который он, как и Коваленко, также снимал в «Бульба-Хилтон». И умер Пистон отнюдь не своей смертью – кто- то свернул ему шею. А перед этим, судя по расквашенному носу и кровоподтекам на лице, он подвергся избиению. По всей видимости, недолгому – вряд ли мой посредник обладал стоическим терпением и наверняка быстро выдал под пыткой наши деловые секреты. И все равно убийца предпочел не оставлять проболтавшегося Пистона в живых, боясь, наверное, что тот его потом разоблачит.
Найти убийцу по горячим следам дружинники не смогли, ибо это было бесполезно. В «Бульба-Хилтон» всегда проживало порядка сотни постояльцев. И каждый из них вполне мог побывать в номере у жертвы, выбить у Пистона нужные признания, потом прикончить его и вернуться к себе в комнату, не вызывая ни у кого подозрений. Расследование осложняло и то, что явных врагов, равно как и закадычных друзей, у посредника не было, поэтому его убийство не имело, на первый взгляд, отчетливого мотива. А без мотива можно было брать под подозрение любого знавшего Пистона обитателя Обочины. Даже Топотуна, Коваленко и Кали.
Вермут терялся в догадках, за что вообще мог быть убит его коллега. И Пистон, и сам он работали лишь с мелкими клиентами и не были посвящены в мои секреты, обладавшие реальной ценностью. Однако для меня мотив убийцы, да и его личность, уже не представляли секрета.
Пистона погубили не его посреднические делишки, а то обстоятельство, что ему доводилось бывать в «Ласточке». Об этом свидетельствовали имеющиеся в ЦУПе архивные записи, по которым я узнал, кто из моих людей вхож в штаб-квартиру, а кого сюда не впускают. Вермут, к примеру, был лишен такой привилегии. Он работал на Барклая гораздо дольше, чем покойный посредник, но отметок о его визитах в резиденцию босса охранные отчеты не содержали. Стало быть, при всей полезности Вермута Дровосек доверял ему меньше. Что также подтверждал сигнал тревоги, который он подал Пистону при атаке на мини-форт. Весьма красноречивая деталь: вероятно, Пистон, по мнению его бывшего босса, мог стать для него в критическую минуту более надежной опорой, чем Вермут.
Каким образом Мангуст вышел на моих посредников? Скорее всего, выведал о них у своего приятеля Коваленко. К примеру, попросил Матвея порекомендовать ему «почтальонов» для отправки Барклаю какой-нибудь коммерческой информации. И когда подкованный в таких вопросах Матвей назвал Мангусту имена Пистона и Вермута, мой нынешний главный враг решил наведаться к ним по очереди. И угадал правильного человека с первого раза, что при наличии у Хомякова всего двух кандидатур было не так уж сложно. Но если бы вдруг оказалось, что Пистон не владеет нужными сведениями, Мангуст попытал бы счастья у Вермута. И, выходит, что первый из них, проболтавшись, фактически спас второго от смерти, которой сам, увы, не избежал.
По словам Вермута, Пистону свернули шею, когда он сидел за столом и, по всем признакам, занимался какой-то работой: что-то писал или отправлял кому-то сообщение по просьбе палача. Миникомпа рядом с телом не нашли – наверняка убийца забрал его с собой и затем уничтожил. Я не стал знакомить Вермута со своим предположением, что мини-комп жертвы был украден лишь для отвода глаз. И что на самом деле Пистон пользовался карандашом и бумагой, поскольку любая электронная карта в руках у Мангуста вышла бы из строя за считаные минуты. Перепуганному посреднику знать об этом было необязательно. Я ответил ему, что, возможно, гибель Пистона связана с недавним нападением на «Ласточку» и что вскоре я непременно во всем разберусь. После чего порекомендовал Вермуту особо не светиться и почаще оглядываться и прервал сеанс связи.
Что ж, неплохой ход со стороны Хомякова. Грубоватый, но эффективный. Теперь он точно не заблудится и будет знать, в какое из помещений мини-форта ему телепортироваться, чтобы не столкнуться с охраной. Мне чудилось, будто воздух в моих апартаментах наэлектризовывается все больше и больше, готовясь вот-вот взорваться тысячами молний и извергнуть из себя ни много ни мало самого Атомного Демона. Несмотря на царившую в комнате тишину, нарушаемую лишь умиротворяющим журчанием фонтана, я ощущал себя словно рядом со взведенной бомбой, чей таймер уже отсчитывал последнюю минуту до взрыва. Будь убийца Пистона обычным человеком, он еще не покинул бы пределов Обочины. Но для Мангуста часовое опоздание выглядело довольно значительным. За такое в кругу пьющих друзей принято наливать штрафную, хотя в моем случае сетовать на задержку «друга» было, ясное дело, глупо.
Одноглазый ублюдок, визит коего в «Ласточку» после моей провокации на ВВЦ был давно ожидаем, опять меня перехитрил. Что ни говори, а после трехмесячной практики Мангуст овладел искусством телепортации просто в совершенстве. И если бы его таланты работали за пределами Зоны, Ведомство не пожалело бы денег, чтобы нанять себе на службу такого неуловимого уникума.
Включив негромкую музыку, притушив свет и плеснув себе в бокал виски, я продолжил бродить по апартаментам. Мангуст мог быть в курсе, что мне сообщат о смерти посредника. И потому при появлении гостя мне следовало вести себя соответствующе: делать вид, что я обдумываю последние новости, которые отбили у меня сон и хорошее настроение. Для полноты картины я то и дело матерился сквозь зубы и пинал мебель. В общем, старательно отыгрывал свою роль даже несмотря на отсутствие зрителей.
Когда количество намотанных мной по комнате кругов перевалило за двадцать, я решил заглянуть в ванную, дабы окунуть разгоряченный от тревожных дум лоб в холодную воду. И заодно взбодрить себя старым как мир способом, который всегда с успехом заменял мне любые тоники и лекарственные стимуляторы.
Однако в итоге взбодрила меня не вода, до которой я не дошел, а кое-что более тонизирующее. Едва я взялся за дверную ручку, как дверь тут же распахнулась мне навстречу, хотя я еще не приложил к ней ни малейших усилий. И ладно бы, просто распахнулась, напугав меня до икоты! Как бы не так! Ожившая деревянная дрянь на шарнирах (гори ты в аду, Барклай, проклятый любитель увесистого антиквариата!), видать, нарочно подпустила меня к себе, чтобы внезапно со всей дури засветить мне по лицу. Непонятно, правда, за какие грехи, ведь я ее, в отличие от мебели, не пинал, не хлопал ею и вообще относился к ней достаточно бережно…
О том, что двери не оживают даже в богатой на чудеса Зоне, я понял лишь тогда, когда распластался навзничь на полу, а сверху на меня навалился незваный, но долгожданный визитер. Лицо мне заливала кровь из расквашенного носа, но виновник сего членовредительства не торопился оказывать пострадавшему помощь. Заткнув мне рот левой рукой, в правой он держал наготове шприц, который немедля был вонзен мне в шею, не успел я даже протестующе замычать. А Мангуст, сделав укол и отшвырнув пустой инъектор, склонился надо мной и вперил в меня свой единственный глаз – видимо, пытался определить, сработает ли его лекарство, и если да, то как скоро. Рот мой был по-прежнему заткнут, но, надо полагать, не надолго, поскольку молчащий Барклай не представлял для посланника Талермана интереса.
А пока Мангуст дожидался моей реакции на вколотый препарат, я в очередной раз отметил коварство этого типа и то, как педантично он подошел к своей сегодняшней работе. Да, без подробной карты тут явно не обошлось. А иначе как можно объяснить, что Хомякова занесло в ванную – самый безопасный для такого вторжения уголок «Ласточки». Конечно, он мог телепортироваться и в комнату, но там он рисковал застать меня не одного, а в компании телохранителей. Зато в ванной прыгун получал гарантированное преимущество, даже если бы кто-то в тот момент в ней находился. Во-первых, потому что в ванной мы не готовы сразу же оказать сопротивление врагу, заставшему нас голыми или, пардон, со спущенными штанами. А
