карточка и белый гербовой телефон. Чистяков тут сейчас редко бывал — выборы.

У белого кремлевского телефона лежала подгнившая клубничина и баночка с черной, забродившей кровью из рогов марала, — по совету старожилов. От гнева у Сергея Васильевича потемнело в глазах.

— Зинка! — заорал он. — Едрить твою налево! Зинка!

Секретарша открыла дверь шире, чем осмелился он сам, заглянула внутрь.

— Ты что же, а? Ты когда кровь меняла последний раз?! Да она у тебя уже свернулась вся! Ты с ними заодно, да? Признавайся! Смерти моей хочешь?!

— Так Сергей Васильевич, — глупо улыбнулась Зинка. — Теперь-то вам зачем? Все ведь, вроде?

— Не твое дело, паскуда! — оборвал ее Сергей Васильевич. — Это мы еще посмотрим, все или не все! А твое дело — свежие фрукты ему подкладывать, и дрянь эту из стойбища подливать, раз оно помогает!

— Вы бы его еще мазью «Звездочка» натирали, — прошипела ядовито Зинка. — Своей, вьетнамской…

— Ах ты гадюка! — обомлел Сергей Васильевич. — Я тебя выпестовал… На груди пригрел… Вот такусенькой…

— Это я вас на груди, — сплюнула Зинка. — Хватит, натерпелась. До свидания, Сергей Васильевич. Покойтесь с миром.

Она развернулась на каблуках и вышла вон.

— Крысы бегут с корабля… — прошептал Сергей Васильевич. — Крысы бегут…

Он робко посмотрел на телефон. Вместо диска с циферблатом — заглушка с золотым двуглавым орлом. По такому телефону самому звонить нельзя, можно только принимать звонки да пытаться умилостивить аппарат. Как с Богом — связь в одну сторону. Сверху вниз, по вертикали.

Пару раз, когда Сергей Васильевич был еще моложе и глупей, он снимал трубку без звонка — просто так, из любопытства, послушать.

По ту сторону вертикали что-то тонко гудело — похоже на тоновый сигнал из обычного человеческого телефона, но как-то иначе, по-неземному, будто кастраты пели.

Как знать, может сейчас сработает?

Он достал из шкафа стилизованную под березовое полено бутылку местной сувенирной и заискивающе, робко пододвинул полный стопарик к телефону.

Тот молчал.

Сергей Васильевич перекрестился, поцеловал партбилет, и снял трубку.

Все глухо. Мертво.

Будто провод осколком снаряда перебило. Эх, если бы можно было доползти до места разрыва, стиснуть оба конца провода зубами и пустить ток через свое тело… Если бы все было просто как на фронте!

— Не верю, — упрямо, со звериным нежеланием умирать сказал он. — Не верю!

Он помнил этот день.

— ГАС «Выборы», — произнес торжественно и печально Председатель Избиркома.

Еще тот председатель, прежний… Валентин Иваныч. Для него всегда существовал человеческий фактор, он нипочем не верил в то, что кропотливый труд мозолистых рук можно заменить конвейерной работой машины, и вечные ценности вроде трех гектаров в заповеднике с охотничьим домиком для него имели значение. Золотой был человек. А какой специалист!

Люди в синих спецовках убрали картонную шелуху, и на Сергея Васильевича из угла красным глазом мрачно уставился железный агрегат.

— ГазВыборы? — повторил Сергей Васильевич.

В голосе его слышалось бесконечное уважение к крупнейшей энергетической монополии: вот какие молодцы, расширяются!

— ГАС. Государственная Автоматизированная Система, — разъяснил Валентин Иваныч.

— А… Зачем? — задал простой вопрос Сергей Васильевич.

— Машина… Ее не обманешь. Складываешь бюллетени, она жрет их и сразу все цифры знает. И в Москву сообщает тут же. Сама фальшивые вычисляет, а скоро и без бюллетеней вообще будет работать, — сообщил прежний Председатель.

— Так она и без людей сможет работать, — неосторожно пошутил Сергей Васильевич.

— Сможет, — без тени улыбки подтвердил Валентин Иваныч. — Новая эра демократии.

— И что, неужели не ошибется никогда? — на всякий случай уточнил Сергей Васильевич.

— Нет.

— И подтасовки невозможны? — разведчицким шепотком спросил Сергей Васильевич, так, чтобы люди в синих спецовках не слышали.

— Невозможны, — уныло сказал Валентин Иванович.

— Но ведь должны быть способы ее… заинтересовать? — продолжал нащупывать почву Сергей Васильевич.

— Не заинтересуете вы ее. Это же машина. У ней нету души. Разума даже нет. Одни алгоритмы статистические… Идите вон для начала в пасьянс «Косынка» компьютер попробуйте обдурить…

— У меня с этой техникой, вообще-то… — признался Сергей Васильевич. — Секретарша занимается. И внук хорошо соображает.

— Меня, наверное, уберут, Сергей Васильевич, — вдруг сказал председатель. — Вы ведь, если что, прикроете?

— Брось чушь городить, Валька! — строго ответил тот. — Никогда машины не возьмут верх над людьми! Мы еще повоюем! Слышишь ты, хрень железная?! Повоюем! — и Чистяков погрозил ГАС «Выборы» кулаком.

Ворота мягко разъехались в стороны, и «Мерседес» зашелестел резиной по гравию внутреннего дворика. Сергей Васильевич выбрался с командирского заднего сидения, тяжело распрямил треснувшую спину. В верхушках корабельных сосен, частоколом окружавших резиденцию, гулял теплый ветер. Над трубой вился белый дымок, и в воздухе стоял вкусный запах костра. Две карнаухие кавказские овчарки, увидев хозяина, поскуливая, поползли к нему ластиться, точь-в-точь как сам он с утра полз к Председателю Избиркома.

Должен быть способ, сказал себе Чистяков. Должен быть.

Он поднялся на крыльцо, через прихожую затопал в дом.

Внук — совсем уже взрослый, но по старой памяти сбежавший на каникулы из Москвы от генерала-отца, пялился в телевизор невиданных размеров. На экране железные роботы крошили в капусту людей. Знак, подумал Сергей Васильевич.

— Что смотришь? — с неподдельным интересом спросил он у внука.

— «Терминатор» последний, — не отрываясь, промычал тот. — Как дела, дед?

— А о чем кино? — не отступал Чистяков.

— Тебе неинтересно, — отмахнулся внук. — Я тебе «Волгу-Волгу» привез.

— О чем кино, — повторил Сергей Васильевич ласково — тоном, которым он еще говорил своим собакам «лежать».

— О восстании машин. Как роботы пошли против людей. Уже четвертый фильм дерутся,