дальновидный. Пойдем, может, сосисок молочных купим?
— Ну их, — отмахнулся Сергей Ильич. — Отвлекать будут.
Расположившись с удобством на подоконнике в лестничном пролете между вторым и третьим этажами, они развернули газету с кроссвордом и выставили на эту импровизированную скатерть обе бутылки. Натюрморт вышел совсем сиротливый, и Славик, теряющий уже сознание, не выдержал.
— Что же мы, Ильич, как эти-то? — выдохнул он. — Как не люди? Давай я в ларек хоть за «Педигрипалом» сбегаю.
— Только бери в печеньках, — сдался Сергей Ильич. — Консервы дорогие.
Славик покатился вниз по лестнице, а Сергей Ильич взял бутылку и поднес ее к глазам, пуская внутрь сосуда лезущие сквозь заплеванное оконное стекло красные солнечные лучи. Встряхнул и зачарованно, как ребенок, играющий с прозрачным шаром, в котором заключена крошечная избушка и настоящий снежный буран, принялся наблюдать за вихрем из еле заметных хлопьев, закружившихся в магическом водочном кристалле.
— Что же это там за дрянь-то на дне? — спросил он незримую продавщицу.
— А вы знаете, из-за чего распался Советский Союз? — каждое слово черного человека падало тяжело, будто капля расплавленного свинца, и жгло Президента.
В огромном помпезном кабинете повисла нехорошая, душная тишина. Номенклатурная зеленая лампа нервно моргнула. Президент поерзал в кресле и забарабанил пальцами по столу, думая, как ему поступить дальше. Слухи в Кремле распространяются быстро…
— В силу ряда объективных внешне- и внутриполитических факторов, ну и по причине тяжелейшей ситуации в экономике страны… — наконец отозвался он.
— Вы вмешались в работу тончайших механизмов, устройства которых даже не попытались постичь, — произнес черный человек. — Механизмов, существование которых вы даже не желаете признавать, потому что называете себя прагматиком и реалистом.
— Послушайте, — Президент украдкой проверил, дотянется ли он в случае чего до тревожной кнопки. — Как вы без записи-то ко мне попали?
— То, что вы сделали, страшнее попытки расшифровать геном человека, — продолжал черный человек. — Власть дается Богом. И мистическая субстанция власти была вручена земным царям сотни поколений назад. Человеческие души не поддаются машинной инженерии, на каком бы уровне она ни осуществлялась.
— Я и не спорю о природе власти… — Президент встретился взглядом с тканым портретом Национального лидера, висящим на стене напротив. — Но…
— Вы упоминали о политических и экономических факторах, — покачал головой черный человек. — Это означает, что вы не понимаете, какие узы скрепляют и удерживают страну, которой вы правите. Не понимаете, что обеспечивает верность ваших подданных.
— ФСБ, — уверенно сказал Президент.
— И это тоже, — нехотя признал черный человек. — Но вы снова говорите о власти земной. Я же — о власти небесной.
— Скажу честно, — вздохнул Президент. — Я вообще не понимаю… Вы извините, у меня там еще встреча с Обамой. Давайте, может, закругляться будем?
— Вы вмешались в промысел Господень, — молвил черный человек. — Вы вторглись механическим в духовное. Вы покусились на самое святое ради сомнительного эксперимента над подданными.
— Боже мой! — Президент вскочил из-за стола. — Да о чем речь?
Черный человек стремительно надвинулся на него, выйдя из тени, и только теперь стало видно, как он стар и как странен. Заметна стала и крохотная дверка, замаскированная под одну из декоративных настенных панелей с золотой резьбой по беленому дубу, ведущая в темный лаз, из которого и появился человек.
Длинный узловатый палец распрямился, обличающе указывая на Президента.
— Что вы добавляете в водку? — каркнул черный человек.
С расстеленной газеты на Сергея Ильича и Славика внимательно глядели члены правительства, окружившие новый конверсионный воздушный шар, способный поворачиваться в разные стороны.
— Вот они, — Сергей Ильич поставил на газету пластиковый стаканчик. — Глаза б мои их не видели. Довели страну! — он насыпал себе в пригоршню «Педигрипала».
— Как будто непонятно было, что халява не навсегда, что кризис будет, что ветер однажды возьмет и стихнет, — поддакнул Славик.
— Как вот им верить после этого? — горько сказал Сергей Ильич. — Только все начало выправляться, я сторожем устроился на стройку…
— И где этот их стабфонд? — чирикнул Славик.
— Химзавод закрыли, на тракторном всех в отпуск бессрочный… А они все про подъем в экономике…
— Ильич, может, разольешь уже? — занервничал Славик. — Что-то прелюдия затягивается…
— Да, Слав, прости, накипело просто. Увидел — и понесло! — Сергей Ильич, зажмурившись от напряжения, открутил пробку и наполнил пластиковые стаканчики.
— Ну, вздрогнули! — беззвучно чокнувшись, Славик опрокинул сто грамм и потянулся за пахучим печеньем. — Так о чем мы там? — крякнув, потер руки он.
— Не помню, — блаженно улыбнулся Сергей Ильич, начиная оттаивать.
— И я не помню, — сказал Славик.
Стаканчик опустился на новое место, припечатав все правительство вместе с воздушным шаром и обнажив фотоснимок белозубого американского президента.
— И как он тебе? — спросил Славик у Сергея Ильича, ткнув пальцем в Обаму.
— Еще чего не хватало, — поежился тот.
— А я бы проголосовал, — неожиданно заявил Славик.
— А ты лучше у нас пойди проголосуй, — завелся Сергей Ильич. — У нас-то что ты на выборы не ходил?
— А потому что! — объяснил Славик. — Что я тут решу? А там вон они — захотели себе негра, проголосовали — и негр! Вот это демократия!
— Ну и езжай к ним тогда! — сжал кулаки Сергей Ильич.
— А мне на Родине хорошо! — не сдавался Славик. — Я тут жить хочу! Но мне понять надо — почему у них, чтобы негра поставить, надо просто проголосовать, а у нас, кроме революции, никак не получится?
— Такая уж судьба у нашей страны, — сморкнулся Сергей Ильич.
— И они дождутся еще революции! — раззадорился Славик. — Потому что невозможно…
— Разлей давай, и продолжим, — перебил его Сергей Ильич. — Только со дна осадок этот не поднимай, ну его…
Чокнулись. Выпили.
— О чем говорили-то таком интересном? — заморгал Сергей Ильич.
— Не помню, — дернул плечами Славик.
Они приумолкли, глядя, как во дворе, засев на ржавых качелях у песочницы, бритоголовые в трениках сосут пиво.
— Что с молодежью-то делается, — сплюнул на пол Сергей Ильич. — В наше время за такое бы… Как теперь во двор выходить?
— Я пионером был, — на всякий случай сказал Славик.
