будет обозначать полное прощение. Он попал под каток, которому все равно кого и за что расплющить.

Оставалось единственное – все отрицать. И врать напропалую. Но врать с умом, не опускаясь до откровенной примитивной лжи. Жизнь можно спасти только в одном случае – если наркоторговцы убедятся, что они ошиблись и взяли не того, кого следует. Надежда была очень слабая, но иного варианта у вора просто не имелось…

За ним пришли вечером. Все то же прыщавое мурло отворило дверь каморки и без лишних слов потащило его в дом. Хватка у быка оказалась настолько крепкой, что левую руку, за которую тот держал Леху, почти парализовало. Саюшкин едва не застонал от боли, а конвоир, имеющий достаточно точное представление о своей силище, только нехорошо осклабился.

Собрав волю в кулак и решив, что эта боль лишь цветочки, вор со злостью посмотрел прямо в пепельно-тусклые зенки быка и криво, с вызовом, ухмыльнулся. Похоже, тот несколько опешил от такой наглости, и захват чуток ослаб.

В доме Саюшкина ждали двое. Один из них был низкоросл, широкоплеч, кривоног, с физиономией Иванушки-дурака – белобрысой, веснушчатой и толстогубой.

Второй – судя по манерам, босс – смахивал на испанца. Его густые и черные, как вороново крыло, волосы были тщательно зачесаны назад и казались набриолиненными. Живое, очень смуглое лицо с хищным носом, неискушенному наблюдателю могло показаться даже красивым, но нервный тик, время от времени искажающий довольно правильные его черты, на считанные мгновения приоткрывал внутреннюю сущность босса, от которой мороз пробегал по коже.

Небрежным жестом отправив быка восвояси, смуглый с наигранной озабоченностью спросил:

– Вас не ушибли?

– Нет, – буркнул Леха, озадаченный такой мягкостью.

А может, он ошибся, посчитав, что его схватили наркоторговцы, хозяева героина? Может, его с кем-то перепутали? Саюшкин несколько приободрился.

– Присаживайтесь, – любезно предложил смуглый и указал на стул.

Белобрысый загадочно осклабился и закурил. Сигарета в его больших толстых губах казалась пустышкой. От его улыбки Лехе почему-то стало муторно.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Саюшкин.

Он не стал расспрашивать, что да почему, – сидел, стараясь излучать подобострастие и готовность выполнить любое желание босса. Любые вопросы с его стороны в такой компании считались бы наглостью, а потому Леха благоразумно помалкивал.

Смуглый встал и прошелся по комнате. Саюшкина привели в гостиную на втором этаже – большую, квадратную, с окнами в парк. Она была обставлена небогато, но солидно. На небольшом столике высилась целая батарея бутылок со спиртным. Там же стояли стаканы и ведерко со льдом. Наверное, смуглый и белобрысый продолжали возлияния и после ухода гостей. При виде такого изобилия у Лехи слюнки потекли. Он никогда не отличался большими пристрастиями к выпивке, но сейчас ему очень хотелось употребить полный стакан чего- нибудь покрепче.

– У нас не так много времени… – Смуглый посмотрел на часы. – А потому – к делу.

От его острого пронзительного взгляда Саюшкину стало не по себе. Вор покорно кивнул, одновременно изображая боязнь и недоумение.

– К нам обратились люди, которые кое-что потеряли, – между тем продолжал смуглый, – и есть предположение, что именно вы приложили к этому свою руку.

– Извините… я н-не понимаю о ч-чем речь… – Лехе даже не нужно было прикидываться испуганным до крайности – голос и так дрожал.

Сомнений уже не оставалось – он влип. И сейчас для него наступил момент истины, когда придется бросить в бой все свои психофизические резервы. Притом, без малейшей надежды на победу. Страх, словно чудовище из морских глубин, поднялся на поверхность души, и снова канул в бездну, чтобы притаиться там до поры до времени – огромным усилием воли было запаниковавший Саюшкин заставил себя собраться и включить в работу не только инстинкты, но и мозги.

– Конечно, – согласно кивнул босс. – Этого и следовало ожидать. Вначале следует запирательство и откровенная ложь, потом вынужденное признание, а затем… – Он неожиданно свирепо оскалился. – Затем окровавленный кусок мяса, который был лжецом, оказывается на два метра ниже уровня земли. Как это все знакомо, не правда ли, Марлик?[5]

Белобрысый растянул свои губищи до ушей и согласно кивнул. Сейчас он казался воплощением добродушия. Но у Лехи все будто оборвалось внутри.

Вор был наслышан о Марлике. Но видеть его до сих пор не приходилось. Среди деловых Марлик считался одним из самых жестоких. Он мог подрезать человека походя, за какуюнибудь малость. Даже за не понравившийся ему взгляд. В воровской среде к Марлику относились с презрением, но поперек пути предпочитали не становиться. Он всегда был изгоем, который кормился из рук братвы.

Правда, к какой-то определенной группировке Марлик не принадлежал. Его приглашали на разборки, когда требовалась большая сила и решительность. (Это было давненько, в те времена, когда начали создаваться первые 'пирамиды'). Марлик запросто мог расшвырять в разные стороны двух-трех быков и с невинной ухмылочкой воткнуть 'перо' в бок убаюканному его речами собеседнику, который даже не мог представить себе нечто подобное. С виду глуповатый, он мог обхитрить кого угодно. И все же стать очень большим негодяем ему не светило – Марлику мешал его чересчур горячий, необузданный нрав.

Свое прозвище Марлик получил еще в детстве. Он был любителем играть в 'орлянку', но из-за патологической жадности на кон больше десяти копеек не ставил. Когда началась перестройка, повзрослевший Марлик примкнул к команде наперсточников, где выполнял роль охранника. Из-за чего и схлопотал свою первую ходку в зону, пырнув ножом обмишуленного клиента, задумавшего качать права.

По выходу на свободу Марлик примкнул к рэкетирам, однако долго в этой компании не задержался. Обладая взрывным неуступчивым характером, он умудрился перессориться почти со всеми подельниками по криминальному бизнесу, а на прощание избил до полусмерти бригадира.

Этот случай братва замяла, но за решетку он все-таки попал. Спустя полгода его сдали милиции 'коллеги', с которыми он выколачивал долги и собирал дань. Марлика взяли на квартире с пистолетом и на хорошем подпитии. Не будь он в невменяемом состоянии, милиции пришлось бы очень туго. Влиятельного, имеющего связи, покровителя у него в ту пору не было, поэтому Марлика опять посадили.

Из рассказов знакомых воров Лехе было известно, что в зоне Марлик считался настоящим несчастьем. Его не смогли сломить ни карцер, ни пахан колонии со всеми своими подручными. Наверное, он так и сгинул бы за колючей проволокой из-за строптивости, но вмешался какой- то вор 'в законе', имеющий большой авторитет, и Марлика освободили раньше положенного срока. Видимо, он кому-то очень понадобился.

С той поры о нем будто забыли. Марлик нигде не светился, вел себя на удивление тихо и прилежно. Чем он занимался, никто не знал. Не было известно и под кем он ходит. Но жил Марлик на широкую ногу, ездил на престижных иномарках и даже женился на красотке, выше его на голову.

– Простите, но я действительно не имею ни малейшего понятия, по какой причине меня сюда привезли. – Леха дрожал как осиновый лист. – Я не собираюсь ни запираться, ни лгать.