– Она пыталась убить ребенка! Любой, у кого есть глаза, может видеть, что она что-то сделала с Гуннаром!

Ярл, сидя в своем парадном кресле, что-то недовольно буркнул в ответ на слова Бродира и повернулся к Сигурду.

– А ты что скажешь, племянник? Ведь мы говорим о твоем сыне.

Сигурд только покачал головой. Даг отметил, что его брат все еще не совсем оправился от потрясения и его лицо было мертвенно-бледным.

– Ингульф говорит, что ирландка спасла Гуннару жизнь: его брат уже не дышал, и… эта женщина помогла ему.

– Как можно верить словам того, кому только пять лет от роду! – Голос Бродира дрожал от ярости. – Эта ведьма могла околдовать или запугать его, чтобы он ничего не вспомнил.

– Мой сын никогда не лжет, – на удивление спокойно произнес Сигурд, и все сидевшие вокруг стола ярла почувствовали в этих словах угрозу.

– Извини меня, товарищ по оружию. – Бродир потупил глаза, и на его щеках заходили желваки. – Я и не думал сомневаться в словах мальчика. Но в таком объяснении нет смысла. Если Гуннар был мертв, как она могла оживить его? Во всем этом есть какое-то колдовство. Откуда мы знаем, что она сперва не навела на ребенка порчу, заставив его не дышать?

– Бреака сказала, что ребенок подавился яблоком; никакого колдовства в этом нет. Мне случалось видеть взрослых людей, у которых кусок побольше застревал в горле.

Даг постарался произнести эти слова как можно рассудительнее. Он не опасался того, что его брат выступит против женщины; Сигурд был так рад, что его сын остался в живых, что ему и в голову не приходило выяснять, каким образом спасли ребенка. Однако постоянные обвинения со стороны Бродира в колдовстве беспокоили его. Почти все его товарищи по оружию верили в сверхъестественные силы, а ирландка вдобавок ко всему порой так странно вела себя; не требовалось слишком большого воображения, чтобы приписать колдовские способности такому человеку, как она. Разве он сам, когда был в лихорадке, не счел ее феей?

– Не нравится мне все это, – пробурчал ярл. – С тех пор как среди нас появилась эта девчонка, она уже стала причиной двух серьезных конфликтов.

Кнорри поднял сморщенную руку, останавливая Сигурда, который собирался что-то возразить.

– Возможно, она действительно спасла жизнь ребенку, в жилах которого течет также и моя кровь, но это не уменьшает моего недоверия к ней. Я обязан думать о спокойствии каждого из нас. – Выразительно взглянув на Бродира, ярл повернулся к Дату:

– Неужели ты не можешь держать ее в узде? В дни моей молодости женщины-рабыни не прохлаждались в саду подобно ленивым гусыням: они либо работали на кухне, либо услаждали нас ночами. Лупи ее, закуй в цепи, не давай ей одежды – но сделай так, чтобы она не попадала больше в переделки.

– Хорошо, дядя. – Даг покорно кивнул, прекрасно сознавая, что ничего из этого все равно не выйдет.

– А что ты скажешь про ее дьявольскую силу? – спросил Бродир. – Если бы она была только непокорной рабыней, это можно было бы легко из нее выбить; но эта чужестранка – колдунья, и к тому же очень опасная. Пока она жива, мы все рискуем своими жизнями. Твоя жена, – Бродир укоризненно посмотрел на Сигурда, – допустила ирландку к своим травам. Откуда нам знать, что эта бестия не подсыплет что-нибудь в пиво и не отравит нас всех?

Кнорри вздохнул и вяло провел рукой по лбу.

– Я устал от этих разговоров. Она возилась с сыном Сигурда; пусть сам Сигурд и оценит намерения этой женщины.

Ярл на секунду прикрыл глаза, потом снова открыл их и капризно приказал:

– Пусть кто-нибудь принесет мне рог пива, да похолоднее!

Рориг, сидевший с края стола, бросился выполнять просьбу своего повелителя. Молодой воин первым прибежал к Фионе и детям в саду, но никто до сих пор не попросил его рассказать об увиденном. Даг не сомневался, что он и сейчас еще находится под впечатлением зрелища, представшего его глазам. Да и кого бы не тронула такая картина? Бродира, угрюмо подумал он. Тот не раздумывая представил спасение ребенка как попытку убийства. Назвав ирландку во всеуслышание колдуньей, он вселил смятение в души большинства обитателей поселения: колдунов и знахарей норвежцы не столько уважали, сколько боялись. Даг не сомневался, что сам Бродир вряд ли верит собственным словам, – он всего лишь проводит в жизнь свой подлый план, настраивая всех против Фионы.

Сигурд поднялся из-за стола. По тому, с каким трудом давалось ему каждое движение, Даг понял, как повлияло на брата все пережитое.

– Я не стану обвинять женщину, которая спасла жизнь моему сыну, – объявил Сигурд. – Нет никаких доказательств ее вероломства. Я бы просто предпочел забыть все это дело, если, конечно, наш ярл ничего не имеет против.

Кнорри, соглашаясь, вяло махнул рукой. Старик почти засыпал на ходу, и Сигурд резко бросил побледневшей от страха рабыне, которая только что принесла пиво:

– Женщина, подойди и помоги ярлу. От теплого пива, которое ты ему подсунула в первый раз, у него разболелся живот. Отведи его и уложи в постель, да поживее!

По счастью, рабыня была достаточно крепкого сложения и хорошо вышколена, так что ярл без опаски опирался на нее, удаляясь в свою спальню.

После его ухода стали расходиться и все остальные. Сигурд вместе с женой и детьми отправился к себе; Бродир же, все еще что-то бормоча себе под нос, вышел из дома в компании Бальдера и Кальфа.

Подойдя к очагу, Даг стал смотреть на огонь.

– Так ты тоже думаешь, что ирландка знакома с магией? – прервал его размышления осторожный голос