Она отчаянно застонала, и он губами ощутил, как увлажнились ее лепестки. Запах соли и земли ударил ему в ноздри – именно тот запах, которым и должна обладать женщина. Он ощутил напряжение ее мышц, дрожь, сотрясавшую ее, и шаловливо проник внутрь ее языком. Тело ее выгнулось ему навстречу, тихий стон сорвался с алых губ. Он повторил это движение несколько раз. Она снова застонала, не в силах скрыть испытываемое ею наслаждение.

Даг принялся нежно целовать ее, ожидая, когда волны страсти улягутся в ее теле. Оторвавшись от нее, он увидел, что взор ее затуманился, а щеки пылают румянцем. Девушка взглянула ему в глаза, и он постарался улыбкой подбодрить ее. Едва касаясь, он провел подушечками пальцев по ее спине, чувствуя, как им тоже овладевает желание. Даг решил, что сегодня непременно должен снова овладеть ею: уже сейчас он привел ее на вершину блаженства, и может быть, она позволит ему провести ночь в ее объятиях.

Но это потом: в доме уже зашевелились люди, и к тому же он обещал Ранвейгу, строителю драккара, взглянуть на дерево, которое тот хотел пустить на доски для нового корпуса «Девы бури».

Разомкнув объятия, викинг поднял с пола свою одежду и начал натягивать ее на себя; тем временем Фиона, набросив шкуру, служившую им одеялом, следила за ним удивленным взглядом. Он хотел было рассказать ей о своих планах, заверить ее, что ему на самом деле совершенно не хочется покидать, ее, но незнание языка не позволило ему сделать это.

Показав рукой на дверь, Даг постарался дать ей понять, что должен немедля появиться в общем зале; она же в недоумении смотрела на него. Тогда, подойдя к кровати, он быстро поцеловал ее и вышел из своей каморки.

Прополив Дага долгим взглядом, Фиона молча уставилась на закрывшуюся за ним дверь. Святая Агнесса! Ей еще никогда не приходилось слышать, чтобы мужчина целовал женщину туда!

Стихающие волны наслаждения продолжали ласкать ее тело, но все же она решительно встала, намереваясь стряхнуть с себя чувство сладкой неги, владевшей ею. Поток эмоций тут же захлестнул ее. Как она могла позволить себе до такой степени потерять гордость и самообладание? Она не должна была забывать, как попала сюда, а также то, что викинги убили всех ее родных и обратили ее в рабство.

«Но ведь Даг – это совсем не то, что остальные его сородичи, и к тому же он искренне любит тебя».

Разрываемая противоречивыми чувствами, Фиона принялась расхаживать по каморке. Когда дверь снова открылась, она повернулась, сама не зная, страшиться ей возвращения любовника или радоваться ему.

Но вместо Дага перед ней предстала Бреака; пухлые губы рабыни расплылись в улыбке.

– Вот и славно! Наконец-то Даг подчинил себе свою рабыню!

Фиона инстинктивно прикрыла руками свою наготу.

– Где твоя одежда? – как ни в чем не бывало спросила Бреака.

– Боюсь, ее уже невозможно починить, – Фиона кивком головы указала в сторону валяющихся на полу остатков своего балахона.

Взглянув на них, Бреака усмехнулась.

– Не стоит и стараться. Придется Мине найти тебе что-нибудь взамен.

Она вышла из комнаты, пообещав как можно скорее возвратиться с новым платьем, а Фиона снова принялась размышлять. Если Мина или Даг не захотят дать ей новое одеяние, то у нее не останется ни одной принадлежащей ей вещи. Теперь она во всем зависела от милости своих похитителей, и это лишало ее присутствия духа.

Вернувшаяся Бреака протянула подруге другой, не менее грубый балахон, после чего та оделась и умылась.

– Пойдем, – нетерпеливо произнесла рабыня, – у нас с тобой слишком много работы. То, что ты спишь с Дагом, вовсе не значит, что теперь тебе можно прохлаждаться.

Фиона с неохотой поплелась за Бреакой. Пройдя через весь дом, они вышли на пустынный двор. Девушка вздохнула с облегчением. Сейчас ей не хотелось видеть никого, в особенности норманнов, будь то мужчина или женщина: они непременно расценили бы ее подчинение Дагу как знак того, что она смирилась со своей долей рабыни, а ведь это было совсем не так. Она хотела Дага и позволила ему разделить с ней ложе только потому, что желала его как мужчину, а не из-за того, что покорилась ему.

По дороге им встретилась темноволосая рабыня, несшая на коромысле два ведра молока утренней дойки. Она бросила на Фиону любопытный взгляд, и девушка мгновенно покраснела. Неужели все рабы в Энгваккирстеде уже знают, что Даг провел с ней ночь? Теперь они будут презирать ее за то, что она отдалась одному из их угнетателей.

– Идем же, – поторопила ее Бреака. – Не забудь: даже заполучив благосклонность Дага, ты не можешь позволить себе бездельничать.

Фиона ускорила шаги.

– Только не думай, что я отдалась Дагу для того, чтобы добиться его покровительства.

Бреака рассмеялась.

– Не старайся уверить меня, что это не так.

– Я сделала это потому, что желала его. Я сама захотела, чтобы он взял меня.

– Теперь это не имеет значения. Важно лишь то, что ты взялась за ум и решила пустить в ход свою красоту.

– Но это очень важно для меня, – возразила Фиона. – Я не хочу, чтобы ты думала, будто я смирилась с долей рабыни. Я по-прежнему хочу вырваться отсюда и вернуться на родину.

Бреака остановилась и, повернувшись, смерила Фиону взглядом, полным жалости.