Даг опустился на лавку, допил пиво и поднял рог, давая этим знак рабыне, а затем взглянул в водянисто-синие глаза ярла.

– Мне надо обсудить с тобой, дядя, неуважительное поведение моей рабыни.

Кнорри что-то пробурчал себе под нос.

– Ирландка вела себя совершенно непозволительно, но, принимая во внимание то, что она среди нас чужая, а рабыней стала совсем недавно…

– Ты хочешь придумать ей оправдание? – перебил его Кнорри. – Женщине? Рабыне?

Он громко фыркнул.

– Почему то, что она женщина, должно умалять ее храбрость? – спросил Даг, пытаясь подойти к делу с другой стороны. – Разве можно отрицать, что она отважно сражалась? Если бы она была мужчиной, даже рабом, ее бы воспели за такой поступок.

– Воспели бы, а потом убили. – Кнорри упрямо сжал губы.

Даг промолчал; он старался найти аргументы, которые убедили бы старика сохранить ирландке жизнь. Глядя в сторону очага, он рассеянно следил за тем, как две рабыни стирали с – пола кровь, пока Мина и Ингеборг спорили с проклинавшим всех и вся Бродиром, уговаривая его дать им возможность перенизать рану.

Даг снова повернулся к Кнорри.

– Горло Бродира не слишком серьезно повреждено; через чару дней у него останется только небольшой шрам на память.

– Если не начнется воспаление, – ледяным тоном произнес Кнорри. – Не дай Бог, если я потеряю отличного воина из-за глупости твоей рабыни, – тогда ты заплатишь мне виру.

Даг, раздумывая, провел пальцем по узору на столешнице.

– Если, ирландка будет ухаживать за Бродиром, ты можешь быть уверен, что рана не воспалится. У нее есть опыт в таких делах: она спасла мне руку и вылечила лихорадку.

В глазах Кнорри вспыхнул неподдельный интерес.

– Так, стало быть, эта женщина – целительница?

– Не могу сказать наверняка, но она умеет лечить раны.

Кнорри медленно кивнул.

– По крайней мере мы должны позволить ей вылечить Бродира, прежде чем казним ее, – раны от ножа бывают опасными.

Даг поморщился: слова Кнорри о казни ирландки ему откровенно не понравились.

– Я не хочу, чтобы ее убили, – произнес он, – потому что она помогла мне.

Кнорри осушил рог с пивом и громко рыгнул.

– Она рабыня, и у нее не было выбора. Если она и спасла твою драгоценную шкуру, ты ей ничем не обязан, потому что жизнь женщины не стоит и малой толики жизни мужчины. Если лошадь спасла тебя в битве, неужели ты будешь испытывать благодарность к животному? – Кнорри хрипло расхохотался.

Почему бы и нет? – подумал про себя Даг. Разве не могут быть связаны души животного и человека? Он спас жизнь Ульни, и она отплатила бы ему тем же, если бы была сейчас жива. Что же до женщины- ирландки, кто докажет, что ее душа не равноценна его собственной?

– Клянусь честью воина, я не могу предать ее смерти, – произнес он, твердо глядя ярлу в глаза. – Она моя собственность, не так ли? Ты не заставишь меня убить эту рабыню, если Бродир останется жив.

– Может, просто немного похлестать ее кнутом для острастки? – произнес Веланд, который до этих пор не проронил пи слова. – Это куда меньшее наказание, но и оно может удовлетворить Бродира. Главное для него – видеть ее страдания.

Даг представил стройное тело ирландки, исполосованное алыми рубцами, и душа его тут же восстала против такого издевательства.

– Боюсь, что это сразу убьет ее, – сказал он. – Рабыня – маленькая и хрупкая, она не привыкла к такому обхождению. К тому же после этого ее цена упадет.

– Ты уверен? – хмыкнул Кнорри. – Если, как сказал мне Сигурд, ты велел женщине помогать Мине по хозяйству, то как могут несколько шрамов на ее спине сделать ее непригодной к работе?

Даг почувствовал, как у него на щеках заходили желваки. Он не мог объяснить соплеменникам свое желание оградить ирландку от неприятностей, потому что это была откровенная и непростительная слабость с его стороны.

Кнорри бросил подозрительный взгляд на Дата.

– Тебя тянет к этой женщине? Может быть, ты ждешь, что она нарожает тебе детей?

Даг оцепенел. Ему не хотелось сознаваться в своих чувствах, но сейчас это могло оказаться единственным способом спасти ее.

– Она… симпатичная, – смущенно пробормотал он.

Сигурд громко расхохотался, но Кнорри не поддержал его, он лишь нахмурился и мрачно произнес:

– Если она небезразлична тебе, я готов уважить твое желание. Но не забывай, что твоя первейшая обязанность – хранить верность своим товарищам по оружию.

Даг с облегчением перевел дух. Благодарение Одину, что Кнорри питает слабость к нему и не считает нужным скрывать это. Старик никогда бы не принял во внимание чувств викинга, если бы этот викинг не