– Вы нашли какие-нибудь следы нападавших? – спросила она.

– Как посмотреть, – буркнул Сорли. – Поджог был явно делом рук человеческих, а не колдовством – иначе откуда взялся пустой бочонок из-под рыбьего жира около одной из торфяных стен? Мне представляется, что кто-то сперва облил дом снаружи этим жиром, а потом поджег.

– И теперь все убедились, что Бродир просто сумасшедший?

Сорли угрюмо покачал головой.

– Я говорю тебе то, что я думаю, но я не стану спорить с Сигурдом, если он рассудит иначе. Твою судьбу будет решать ярл, не забывай об этом.

Фиона поежилась. Что, если Даг не успеет вовремя?

– Когда возвращается Сигурд? – спросила она.

– Я послал человека в поселение Отара найти нашего ярла. Если Сигурд со своими воинами не гоняется за братьями Агирссон, они должны получить известие еще сегодня. Тогда, вероятнее всего, ярл вернется завтра к вечеру.

– А Даг? – Фиона затаила дыхание. – Вы не известили его – ведь Кнорри приходился ему дядей… Он тоже должен узнать о смерти своего родственника.

– Ты надеешься, что брат ярла придет и замолвит за тебя словечко? – Сорли грустно покачал головой. – То, что Даг любит тебя, не ослабит ярость Сигурда, а только еще больше разожжет ее.

– Но что же мне делать? – Фиона всхлипнула. – Как я могу доказать свою невиновность?

– Если ты предстанешь перед ним исполнительной рабыней, это может расположить Сигурда в твою пользу. Ты должна проявить рвение. Готовь пищу для рабов, как и прежде, и еще начни ткать что-нибудь, ведь кроме того, что на нас, в Энгваккирстеде не осталось никакой одежды.

– Но есть ли хоть один ткацкий станок?

– Я уверен, у какой-нибудь из жен издольщиков обязательно найдется. А ты это и правда умеешь?

– Меня учили, когда я еще была маленькая, – гордо ответила Фиона.

– Никогда нельзя быть ни в чем уверенным с вами, принцессами. Ладно, я раздобуду для тебя ткацкий станок, – Сорли беззлобно усмехнулся и вышел из сарая.

Вздохнув, Фиона вернулась к своим делам по хозяйству. Отчаяние охватило ее, когда она подумала о домотканом полотне и кипах шерсти, которые хранились в кладовых у Мины. Чтобы наработать такое количество, домашние Мины трудились бог знает сколько времени не разгибаясь, а теперь все это богатство превратилось в пепел! Будь прокляты придумавшие войну, подумала она.

Как и предсказывал Сорли, Сигурд возвратился уже на следующий день; Фиона поняла это по буйным крикам, проникшим сквозь тонкие стены сарая. Выйдя наружу, она с замиранием сердца наблюдала, как новый ярл со своими дружинниками въезжает в поселение. Женщины и дети, рабы и издольщики сбежались, чтобы приветствовать его криками, и которых отчаяние смешивалось с надеждой.

Сперва Сигурд холодным кивком приветствовал жену, а потом нежно обнял бросившихся к нему детей. Враждебность Фионы на какое-то время улетучилась, когда она увидела, какие сильные чувства отразились на обычно бесстрастном лице воина: этот человек питал откровенную слабость к своим детям и, она была уверена, вознес молитвы Одину за их спасение.

Отпустив женщин, детей и рабов, Сигурд принялся допрашивать мужчин, которых оставил охранять поселок. Спрятавшись за одним из амбаров, Фиона с замиранием сердца наблюдала за происходящим, в то время как Бродир повторял свои обвинения. Сигурд какое-то время молча слушал; потом он прервал своего воина резким движением руки и повернулся к напарнику Бродира, Утгарду.

Фиона даже задержала дыхание, пытаясь не пропустить ни одного его слова. В ночь пожара Утгарда так и не нашли, но на следующий день он сам приковылял в поселок и рассказал, что кто-то ударил его по голове, связал и оттащил в расположенный неподалеку лесок.

Хотя Фиона сама видела синяки у викинга на запястьях, ей показалось очень странным, что нападавшие не убили его.

В конце разбирательства вперед снова выступил Бродир, который на этот раз рассказал не менее странную историю: он заявил, что в выпитое им вечером пиво было что-то подмешано, так что он сразу же заснул и проснулся, только «услышав крики этой ведьмы». Слушая его, Фиона никак не могла понять логику своего гонителя: неужели он и в самом деле считает, что, свалив вину на нее, спасет себя от гнева Сигурда?

Когда последним заговорил Сорли, Фиона принялась молиться про себя, чтобы надсмотрщику удалось убедить нового ярла в ее невиновности. Она знала, что Сигурд уважает старого воина и скорее прислушается к его доводам, чем к безумному бреду полусумасшедшего.

Пока Сигурд слушал рассказ Сорли, его громадные кулаки непроизвольно сжимались и разжимались. Наконец он заговорил. Фиона услышала, как над собравшейся толпой разнесся его густой бас:

– Приведите сюда женщину.

Дрожа всем телом, девушка вышла из-за скрывавшего ее строения и медленно двинулась навстречу своей судьбе.

Пока она приближалась, Сигурд молча следил за ней; взгляд его был полой ненависти. Фиона расправила плечи и вскинула голову – теперь она снова была похожа на настоящую принцессу. Как она хотела сейчас иметь на плечах что-нибудь более изысканное, чем замызганное платье, которое носила на тинге, – но тут уж ничего нельзя было поделать.

Приблизившись, Фиона слегка поклонилась.

– Приветствую тебя, ярл, – произнесла она звонким голосом.

Глаза Сигурда, более темные, чем у брата, с пренебрежением скользнули по ней. Фиона догадалась, что он прекрасно понимает, сколь мала и хрупка она по сравнению с ним, овечка перед громадным