Она вытащила игольник из кобуры, перевела его на автоматический огонь и окинула взглядом дверь.
Уродливость этой двери ошеломляла. Даже не самой двери, она была прекрасна, а в прошлом являлась частью еще более прекрасного целого, ошеломляло то, как ее распилили, чтобы подогнать к дверному проему. Ее прямоугольная форма совершенно не вписывалась в плавные изгибы полированного бетона. Они привозили такие вот штуки, думал Кейс, а потом силой подгоняли их к месту. И ничего из этого не выходило. Дверь была такой же неуклюжей и неуместной, как музейные стенды, как огромное хрустальное дерево. Кейс вспомнил сочинение 3–Джейн и решил, что всю эту обстановку привезли с Земли в соответствии с каким–то генеральным планом, полузабытой мечтой, превратившейся в навязчивое стремление заполнить пространство, воплотить в жизнь некий бредовый образ семейного гнезда. Кейс вспомнил разоренное осиное гнездо, корчащихся безглазых тварей.
Молли взялась за переднюю лапу резного дракона, и дверь легко открылась.
Автоматически вспыхнувшие лампы осветили маленькую, тесно заставленную комнату, даже и не комнату, а кладовку. Молли прикрыла дверь и направилась к серым металлическим шкафикам, выстроившимся вдоль изогнутой стены.
«ТРЕТИЙ СЛЕВА», — замигала в глазу надпись на месте индикатора времени — управление чипом вновь перехватил Уинтермьют. «ПЯТЫЙ СВЕРХУ». Но Молли сначала открыла верхний ящик, и не ящик, собственно, а неглубокий поддон. Пустой. Второй — то же самое. В третьем, более глубоком, лежали тусклые бусины припоя и небольшой коричневый предмет, похожий на фалангу человеческого пальца. В четвертом ящике — отсыревшая, покоробившаяся книга, какой–то технический справочник на французском и японском языках. В пятом, за бронированной рукавицей тяжелого скафандра, обнаружился ключ. Он напоминал тусклую медную монетку с припаянной с краю коротенькой полой трубочкой. Молли покрутила ключ в пальцах, Кейс заметил внутри трубочки выступы и бороздки. С одной стороны монетки виднелись выпуклые буквы «ЧАББ». Другая сторона оставалась чистой.
— Он мне все рассказал, — прошептала Молли, — Уинтермьют. Как он ждал удобного случая, ждал много лет. В то время он не обладал реальной силой, однако мог воспользоваться охранной и хозяйственной системами, чтобы знать местонахождение любого предмета и все его перемещения. Двадцать лет назад кто–то потерял этот ключ, и Уинтермьюту удалось найти человека, который нашел его и принес сюда. А затем он убил мальчика, который нашел ключ.
Бледные пальцы медленно сомкнулись, Молли сжала ключ в кулаке.
— И все для того, чтобы никто не нашел эту проклятую железяку.
Она вынула из нагрудного кармана черный нейлоновый шнурок, аккуратно продела его через круглую дырочку над словом «ЧАББ», завязала узлом и повесила ключ на шею.
— Они доставали его своей якобы старомодностью, всей этой херней под девятнадцатый век. Там, на экране, он выглядел совсем как Финн. Я иногда забывалась и думала, что это и вправду Финн.
Встроенный индикатор показывал время, цифры наложились на серые стальные ящики.
— Он говорит: если бы Тессье–Эшпулы действительно стали тем, чем хотели, он бы давно вырвался на свободу. Только они не стали. Все их грандиозные планы накрылись большим тазом. Уроды. Уроды и извращенцы, вроде 3–Джейн. Это не я, это Уинтермьют так сказал, хотя ее–то как раз он любит.
Молли повернулась, открыла дверь и вышла из комнаты, нежно поглаживая ребристую рукоятку игольника, успевшего вернуться в свою кобуру.
Кейс перешел в киберпространство.
«Куанг–Грэйд–Марк–Одиннадцать» продолжал расти.
— Ну как, Дикси, думаешь, эта хрень сработает?
— А медведи гадят в лесах?
Флэтлайн провел его сквозь радужное колыхание бессчетных полупрозрачных завес.
В ядре китайской программы формировался какой–то темный сгусток. Информационная перегрузка матрицы разрешалась гипногогическими образами. Еле заметные калейдоскопически–изменчивые клинья сходились к антрацитовому фокусу. На полупрозрачных плоскостях выпадали знаки зла и несчастья, свастики, черепа, «змеиные глаза» на игральных костях[10]. Если смотреть в фокальную точку прямо, там словно вообще ничего не было. Только после двенадцатой попытки Кейс увидел боковым зрением блестящую, как обсидиан, акулообразную форму, черное зеркало ее поверхности отражало слабые, далекие огоньки, никак не связанные с близлежащими участками матрицы.
— Это и есть жало, — пояснил конструкт. — Мы его двинем, как только «Куанг» совсем подружится с ядром Тессье–Эшпулов.
— А ты, кстати, прав, — заметил Кейс. — Существует некий аппаратно встроенный внешний контроль, который должен держать Уинтермьюта в рамочках. Хотя ты и сам видишь, в каких он там…
— Он, — прервал его конструкт. — Он. Поосторожнее с такими словами, не «он», а «оно». Я долблю тебе это раз за разом.
— Это код. Всего одно, если верить ему, слово. Кто–то должен сказать это слово некоему хитрому, с прибамбасами, терминалу, стоящему в некой комнате, сказать в тот самый момент, когда мы пробьем лед и займемся начинкой, какая уж она там есть.
— Ты бы сходил пока, погулял, — посоветовал Флэтлайн. — «Куанг» работает медленно, но верно.
Кейс вышел из матрицы.
Мэлком смотрел на него почти испуганно:
— Ты снова был мертвый, брат.
— Бывает, — ответил Кейс. — К этому тоже привыкаешь.
— Ты играешь с силами тьмы.
— А ты что, можешь предложить что–нибудь поинтереснее?
— Любовь Джа, Кейс, — сказал Мэлком и отвернулся к рации. Кейс посмотрел на перепутанные косички, на веревки мускулов, играющие под темной кожей рук.
И вернулся в киберпространство.
И перешел в симстим.
Молли рысцой бежала по коридору, возможно — одному из прежних. Застекленных ящиков больше не было, Кейс решил, что они приближаются к концу веретена — тяготение стало еще слабее. Еще немного, и Молли уже не бежала, а почти летела над ковровыми волнами. Еле заметное покалывание в ноге…
Коридор резко сузился, повернул и разделился надвое.
Девушка свернула направо и стала подниматься по издевательски крутой лестнице, боль в ноге заметно усилилась. На потолке — плотно увязанные жгуты проводов, цветокодированных нервов машинного мозга. Стены в пятнах сырости.
На треугольной лестничной площадке Молли остановилась и потерла ногу. Снова узкие коридоры, только теперь — с коврами на стенах. Стоп. Еще одно разветвление, на этот раз — в три стороны.
«ЛЕВЫЙ».
Молли пожала плечами.
— Подожди, дай–ка я немного осмотрюсь.
«ЛЕВЫЙ».
— Потерпи малость, у нас полно времени.
Она пошла направо.
«СТОЙ».
«ВЕРНИСЬ».
«ОПАСНО».
Молли остановилась. В конце коридора — полуоткрытая дубовая дверь, оттуда доносится громкий, но невнятный, словно у пьяного, голос. Язык, решил Кейс, вроде бы французский, но только не разберешь. Молли сделала шаг, потрогала игольник, сделала еще один шаг. И попала в поле нейронного парализатора. Негромкое гудение, мгновенно перешедшее в свист, напомнило Кейсу выстрел из игольника. Мышцы Молли бессильно обмякли, она повалилась вперед, ударилась лбом о дверь, затем изогнулась, упала на спину и
