дубликат, либо устройство, способное считывать кодовую информацию с магнитных носителей и затем с ее помощью отпирать соответствующие запорные агрегаты, одним словом, устройство, аналогичное тому, каким пользовался сам Иванов. Второе, Даниэль пыталась тайно и негласно проникнуть в каюту своей новой знакомой во время ее отсутствия. Мотивы действий французской «писательницы» при этом оставались непонятными, хотя сами эти действия она пыталась всячески залегендировать и замаскировать. И, наконец, третье – за француженкой, или кто там она была на самом деле, следил тоже не совсем понятный канадец. В том, что его появление в коридоре каютного отсека «Квинс Грилл» в момент, когда мадмуазель Бельмо пыталась без спросу наведаться к «Матрене» в гости, было явно не случайным, Олег тоже уже практически не сомневался. Он не верил в подобные совпадения. Поверила ли в это сама Бельмо? Это тоже был вопрос, но не он сейчас интересовал Иванова в первую очередь. Прежде всего, в данный момент ему очень хотелось бы знать, зачем Летизье, или как там его по-настоящему, окликнул француженку. Почему он не дал ей скрыться за дверью каюты Хелен. Ведь он затем, через какую-нибудь пару минут, подойдя к каюте и постучав в дверь, мог поставить очень интересный эксперимент, проверяя, какова будет реакция Дани на эти неожиданные действия. Но нет, судя по всему, не эксперимент ему был нужен, скорее он хотел чему-то помешать. Но чему? Помешать «писательнице» сделать то, за чем она, без ведома Мэтью и в ее отсутствие, проникла в ее временное пристанище? Или?.. Или помешать ей встретиться с тем, кто уже находился там, внутри? Но это означает, что в таком случае канадец следил не только за Бельмо, но также, а может, и в самую первую очередь за самим Ивановым. Зачем? И зачем он помешал француженке обнаружить неожиданное и несколько алогичное присутствие человека в белом спортивном костюме в чужом номере, в отсутствие его хозяйки? Что должно сие означать? Что у Иванова появился нежданный новый «помощник». А может, он, наоборот, прикрывал Дани? Но тогда он, по идее, должен был окликнуть ее еще до того, как она открыла дверь каюты, засветившись, таким образом, перед уже находящимся в ней их новым «русским приятелем». Вопросов было много, но сейчас он уже начал от фактов переходить к умозаключениям и выстраиванию каких-то версий. А для этих целей чужая каюта, которая, как оказалось, привлекает к себе чересчур повышенное внимание и интерес со стороны некоторых других пассажиров, и чья хозяйка должна была уже, по всем раскладам, появиться в самое ближайшее время, являлась явно не самым подходящим местом.

Иванов резко поднялся, быстрыми движениями поправил постельное покрывало, последний раз беглым, но внимательным взглядом оглядел спальное помещение каюты и, подняв сумку, уже было направился на выход, но, осененный какой-то внезапной мыслью, задержался в своем движении и тут же расстегнул молнию сумки.

Уже через мгновение в руках оперработника находился серебристого цвета переносной плейер для компакт-дисков. Олег, нажав последовательно несколько кнопок на панели управления своим аппаратом, устремил внимательный взгляд на маленькую лампочку, расположенную рядом с гнездом для наушников. Вспыхнув первоначально зеленым цветом, примерно через пять-семь секунд лампочка внезапно замигала прерывистым красным сигналом. Одновременно с этим плейер стал издавать тоненькое монотонное дребезжание, похожее чем-то на немного усиленный комариный писк. Иванов многозначительно хмыкнул, еще раз окинул взором интерьер помещения; немного поколебавшись, выключил предупредивший его о чем-то аппарат; убрал его в сумку и через несколько мгновений, осторожно выглянув из двери каюты, выскользнул в коридор. Спустя несколько минут, он уже стоял, облокотившись о высокие поручни, на открытой прогулочной части палубы, возле входа в спортивный центр и, глядя на завивающиеся барашки волн, давал, прижав к уху мобильный телефон, команду «отбой» своему невидимому, но, судя по всему, не очень далекому абоненту.

– Ну, я тебе скажу, это было что-то, – скороговоркой выпалила дама в лиловом брючном костюме, стремительно опускаясь на стул, стоящий возле маленького столика, за которым уже сидел молодой человек, на левом запястье которого золотистым цветом поблескивал аккуратный круглый «Патек». – Жаль, тебя там не было. Это как раз сеанс для таких вот... скептиков. Ты бы сразу понял, что такое настоящая эзотерика. – Дама только открыла рот, чтобы продолжить доклад о своих впечатлениях, как из недр ее темно-коричневой сумочки донеслись переливчатые трели мобильного телефона, который она уже через секунду прижимала к своему аккуратному маленькому ушку:

– Алло.... Привет.... Отлично. Как ты?.. Где пропадаю?.. – Хелен с улыбкой посмотрела на сидящего напротив нее «скептика». – Ну... есть места.... Да, что-то совсем закрутилась. То одно, то другое.... То одни, то другие? Ну... можно сказать и так.... Нет, нет, это без всяких разговоров. Сегодня мы с тобой обязательно встретимся и обо всем переговорим. Непременно.... Когда? Ну... давай через час. Где?.. Ну хорошо, подходи ко мне, там разберемся... О’кей, договорились? Ну пока.

– Писательница? – небрежно кивнул на телефон Иванов.

– Она. Потеряла меня, беспокоится. – Убирая аппарат назад в сумочку, дама обернулась в сторону стоящего за стойкой бармена и подняла вверх левую руку. – Один скоч, сюда, пожалуйста. Нет, лучше бренди. – Спохватившись, она посмотрела на Иванова, который дотягивал из своего бокала апельсиновый сок. – Ты чего-нибудь будешь?

Иванов покачал головой:

– Нет, спасибо. Ты на ланч-то ходила?

– Да какой там ланч, – махнула рукой Хелен. – Только сейчас от него вышла.

– Значит, оправдались надежды?

– Не то слово. Много я чего в своей жизни повидала, но это... Просто супер.

– Ну... поведай, если это, конечно, не секрет.

– Это, конечно, тоже секрет. – Мэтью подняла глаза на подошедшего к их столику бармена, который поставил перед ней пузатую рюмку, наполненную на четверть янтарно-коричневой жидкостью, предварительно положив под нее картонный кружочек-подставку с выдавленным на нем изображением паруса. – Спасибо. – Проследив за тем, как бармен вернулся на свое место, за стойку, и, оглянувшись по сторонам, она чуть понизила голос: – И тебе по большому счету не стоило бы этого рассказывать. Тем более что это касается только меня. Но о некоторых вещах я тебе все-таки расскажу.

– Не надо, – категоричным тоном протянул Иванов.

– Почему?

– А зачем? Это касается только тебя. Интимные подробности. Я и слушать даже не буду.

– Не бойся, интимного я тебе ничего рассказывать не буду. Но кое-что тебе послушать бы не мешало. Для того, чтобы ты, наконец, понял.

– Что понял?

– Что вещи, которые обычному человеку кажутся чем-то... непостижимым, даже сверхъестественным, для посвященного абсолютно элементарное явление.

– Интересно, что же это за вещи? Например.

– Например, – Хелен уже, было, раскрыла рот для повествовательной тирады, но, вспомнив о своем бренди, подняла стоящую перед ней рюмку и сделала из нее маленький глоточек. Поставив рюмку на место, она немедленно вернулась к своему прежнему намерению. – Значит, так, обо всем по порядку. Прихожу я, стало быть, к дедушке в номер. Ну... то, да се. Здравствуйте, спасибо за подарок. Он... вежливо так... кланяется. «Вам, – говорит, – спасибо. Опять же, за документ. Меня, говорит, жена попросила погадать вам на „И-цзин“ и... вообще. Ну что ж, мол, хоть я временно и приостановил практику, но для вас, так уж и быть, сделаю исключение». А я вижу, ему не хочется, прямо страсть. Виду не подает – на лице учтивая маска, но я-то чувствую. Пришлось пустить в ход...

– ...все свое неотразимое обаяние, – докончил за нее фразу Иванов.

– Именно так. Как ты догадался. Одним словом...

– ...не устоял дедушка.

– Ну ты долго еще будешь меня перебивать?

– Все, все, молчу, весь внимание.

– Короче говоря, посопел он, посопел, да и начал... свое священнодействие. Открыл какой-то кофр... невообразимый... годов, наверно, пятидесятых – кожа толстая, выцветший весь такой, потертый... достал оттуда причиндалы всякие разные: карты Таро, стебли тысячелистника – ну это для «И-Цзин», какие-то карточки квадратные с буковками, как для детской игры, астролябию.

– Астролябию? А зачем?