напоминали несколько хаотично расставленные то тут, то там по всей палубе деревянные складные стульчики и шезлонги, на которых, несмотря на довольно позднее время, изредка можно было увидеть присевших отдохнуть и помечтать, глядя на усыпанное звездами безоблачное небо, любителей ночного моциона. Погода к этому тоже располагала: было не очень прохладно и довольно тихо, лишь изредка какими-то мгновенными резкими порывами налетал ветер, чтобы, снова куда-то скрывшись, на время затаиться для новой неожиданной вылазки.

– И когда же это может произойти? – вернулась дама к прежней, по всей видимости, очень небезразличной ей теме, не успев пройти со своим спутником медленным прогулочным шагом еще и десятка шагов вперед.

– Через какую-нибудь сотню тысяч лет, – успокоил ее спутник. – Я думаю, ученые все уже подсчитали с математической степенью точности.

– А почему же тогда они об этом молчат?

– Не хотят пугать мирных обывателей. Раньше положенного времени.

– И вы так спокойно об этом говорите. Это же ужас.

– С точки зрения единичного человеческого сознания и... существования, может быть, и ужас. А с позиций мировой истории... внутренних законов развития, так сказать, абсолютного духа... все, вполне возможно, совсем даже наоборот. Ведь как учил дедушка...

– Ленин?

– Гегель. Was vernunftig ist, das ist wirklich; und was wirklich ist, das ist vernunftig.

– Я не знаю немецкого.

– Я, к сожалению, тоже. Но эту фразу выучил наизусть.

– Зачем?

– Она очень важная.

– Для чего?

– Для всего. Для миропонимания.

– И что она означает?

– Все разумное действительно, все действительное разумно.

– Я... не совсем улавливаю.

– Здесь нет ничего сложного. Всякое явление... или событие, происходящее в этом мире и кажущееся нам, в силу ограниченности нашего разума, случайным, нелепым... или несправедливым, на самом деле подчинено некой высшей закономерности. И справедливости.

– Какой закономерности?

– Ее все называют по-разному. Одни законами природы, другие – волей Всевышнего, третьи – каким- нибудь там колесом сансары, четвертые – дао.

– Вы и про дао знаете.

– Ну... кое-что слышал. Правда, опять же, к сожалению, не так много, как хотелось бы. А вы?

– Я тоже слышала, – многозначительным тоном произнесла дама. – Кое-что.

– Может быть, просветите?

– А вам это интересно?

– Очень. Я без шуток, Хелен, в самом деле.

– Ладно, договорились. Если только вы будете себя хорошо вести.

– Вы все никак не можете мне забыть...

– Нет, я уже о другом.

– О чем же?

– О вашей непомерной скрытности.

– То есть?

– Ну как. Мы с вами знакомы уже несколько дней, а я о вас по-прежнему практически ничего не знаю. Вы так до сих пор и не сказали, кто вы, чем занимаетесь.

– А как вы сами думаете?

– Затрудняюсь сказать. За это время вы продемонстрировали слишком много талантов и познаний. И в физике, и в истории, и в географии, и...

– ...в шулерстве.

– И в шулерстве. Так кто же вы на самом деле?

– Да все вместе. Наша российская система образования отличается от западной тем, что готовит специалистов самого широкого профиля. Предназначенных для всего сразу и ни для чего конкретно. Одновременно и физиков, и... лириков.

– И дипломатов.

– Разумеется. Куда в этой жизни без дипломатии.

Хелен внимательно посмотрела на своего улыбающегося спутника.

– Понятно. – Сделав еще несколько шагов вперед, она снова остановилась и прислонилась спиной к поручням. – А в Нью-Йорк вы зачем плывете? Не иначе как искать следы затонувшей Атлантиды. На месте разлома.

– Ну... – спутник, немного замявшись, опустил вниз глаза.

– Ладно, можете не отвечать. Мне и так все известно. Я просто проверяю вашу искренность.

– А что вам известно?

– То, что вы направляетесь на работу в штаб-квартиру ООН.

– Вам об этом поведал наш большой друг? В смысле габаритов.

– Допустим. А что, это большой секрет?

– Да нет.

– Ну а что ж вы об этом нам сами не рассказали?

– Да что в этом интересного. Простой мелкий клерк едет на рутинную работу в обычную бюрократическую контору, с очень звучным именем, но абсолютно бесполезную по своей сути.

– Ну как же бесполезную. Вы же там будете вершить судьбы мира.

– Хелен, зачем вы надо мной издеваетесь?

– А зачем вы занимаетесь самоуничижением? – Хелен, в немного пародийном тоне, передразнила своего собеседника. – Мелкий клерк!

– Но это так и есть на самом деле. Я просто констатирую...

– Все выдающиеся деятели когда-то начинали с мелких клерков. Или вы об этом забыли?

– Им, наверное, благоволили звезды.

– А вам они не благоволят?

– Пока что-то не замечал.

– А вот мне кажется, что сейчас на небосводе сияют несколько благоприятных для вас звездочек.

– В смысле?

– А вы не подскажете, случайно, как фамилия вашего нынешнего министра иностранных дел?

– А при чем тут?.. – с непонимающим видом фыркнул собеседник дамы в персиковом манто. – Обычное совпадение. Иванов, между прочим, самая распространенная русская фамилия. Точно такая же, как, к примеру, Джонс.

– Ну да, ну да.

– Вам что, Тони в этом роде что-то еще напел?

– Может быть, Тони. А может, просто ветерок донес. – Хелен, обменявшись с Ивановым продолжительным взглядом, опустила глаза. – Ладно, оставим эту тему. А то я боюсь, вы меня скоро станете принимать за шпионку, которую к вам специально приставили, чтобы выуживать из вас тайны вашей дипломатии.

– Как того дедушку?

– Какого дедушку? – удивленно спросила Мэтью, снова подняв на Олега свой взор.

– А вон, видите, дедушка с бабушкой, – Олег едва заметно кивнул в сторону. – Сидели вчера за нами в «королевской комнате». И, как посчитал наш милый мистер Летизье, якобы за нами следили.

Хелен, слегка прищурившись, посмотрела в указанном направлении. Навстречу им, со стороны кормы, медленным шагом приближалась пожилая пара, ведущая между собой неспешную увлеченную беседу.