рукопожатием. Все эти ребята, которые по традиции набирались из числа кадровых офицеров погранвойск, хоть и не относились официально к личному составу резидентуры, но тем не менее подчинялись непосредственно офицеру безопасности посольства, имеющему к этой резидентуре самое непосредственное отношение, а значит, считались, в общем-то, почти своими. Однако именно этот хмурый товарищ, в мешковатом сером костюме и явно не гармонирующим с ним каким-то синим галстуком, то ли в силу своей природной, немного туповатой педантичности, а может, и просто по причине некоей, трудно скрываемой, но, в общем-то, по-человечески объяснимой зависти к пользующимся всеми прелестями дипломатического бытия коллегам, постоянно требовал практически от всех сотрудников посольства низшего и среднего звена «предъявлять при входе», и не иначе как «только в развернутом виде». Поэтому, оградив себя показом внутреннего разворота плоской темно-вишневой книжечки от ненужной потери нескольких драгоценных секунд, которые могли уйти на препирательство с охранником, молодой человек резко направился к лифту и, войдя в открывшиеся двери, уверенно нажал кнопку предпоследнего этажа.

Выйдя из лифта, он оказался в просторном холле, напротив единственной малоприметной двери, окрашенной в тот же блекло-салатовый цвет, что и окружающие ее стены. Над дверью, на аккуратной, вращающейся в двух плоскостях подставке была зафиксирована миниатюрная телекамера, которая слегка напоминала примостившуюся на какой-то жердочке маленькую птичку. Сбоку от двери, никакими надписями или табличками не выдающей своего предназначения, на уровне груди, также еле различимо белела круглая кнопка звонка. В принципе, появление здесь каких-либо посторонних лиц практически исключалось. На этот этаж лифт шел только от служебного входа. «Чистые» же посольские, то есть те из сотрудников диппредставительства, которые никак не были связаны с резидентурой и не привлекались ею для выполнения тех или иных заданий, вообще старались по возможности лишний раз не вспоминать о существовании этой достаточно внушительной части здания.

Подойдя к двери, молодой человек вставил в узкую щель, тонкой полоской темневшей над дверной ручкой, магнитную карту-ключ и после глухого щелчка, свидетельствующего о срабатывании электронного замка, исчез за плавно, но с небольшим ускорением закрывшимся за ним массивным металлическим щитом.

Первым помещением, куда он зашел и которое, в общем-то, первым и попалось на его пути в довольно разветвленной системе коридоров этой части «бункера», была комната дежурного, в роли которого выступали поочередно, в соответствии с составляющимся на месяц вперед графиком, все сотрудники резидентуры. Обменявшись рукопожатиями со своим ровесником, одетым в строгий темно-коричневый костюм и модные остроносые туфли, молодой человек первым делом отметился в журнале, где фиксировались все оперативные контакты и встречи, проводимые личным составом резидентуры.

– Как дела, Володь? – бросил он, не глядя на собеседника, так как в этот самый момент быстро заполнял последнюю графу журнала, где указывалось время окончания встречи.

– Да нормально пока. Тихо. Тьфу, тьфу, тьфу.

– Шеф у себя?

– У себя, но...

– Что?

– В данный момент, увы, не доступен.

– Послеполуденный отдых фавна?

– Да, только не с нимфами, а... – Володя многозначительно устремил глаза в потолок.

– Понятно.

– А ты чего хотел?

– Пообщаться. Они, вообще, надолго?

– Без понятия. Шеф сказал, часа на два, а там... кто их знает, как пойдет. – Володя внимательно посмотрел на заметно обескураженное, нахмурившееся лицо своего товарища. – Ты чего, Олег? Случилось что?

– Да нет, все нормально, – увидев перед собой недоверчивый и немного настороженный прищур глаз, Олег поспешил опередить вполне назревавший новый и, вполне возможно, не совсем желательный вопрос: – А Бутко где?

– Бутко на месте.

– Пойду загляну.

– Валяй, – проводив слегка подозрительным взглядом уже практически вышедшего из комнаты коллегу, Володя спохватился: – Подожди, подожди, Олег! Дай-ка я звякну ему. На всякий случай, для порядка.

В резидентуре все знали, что заместитель Минаева, успевший снискать себе здесь за полтора года своего пребывания достаточно устойчивую репутацию своего рода педанта, ну или, во всяком случае, человека, не любящего пренебрегать многими кажущимися другим ненужными формальностями, предпочитал, чтобы его заблаговременно ставили в известность обо всех готовящихся инициативных посещениях подчиненных. Поначалу это почиталось за некую немного высокомерную блажь, но затем, с течением времени, все привыкли к установившемуся ритуалу и воспринимали его как нечто само собой разумеющееся. Сам Минаев, хоть иной раз в каких-нибудь бытовых разговорах и посмеивающийся над привычками и стилем работы своего зама, тем не менее, на всех служебных совещаниях ставил в пример его попытки повысить уровень личной дисциплины вверенного им обоим персонала. При этом большая часть вышеупомянутого персонала приписывала чрезмерную, по их мнению, тягу к формализму, свойственную Бутко, и его стремление навести в резидентуре некое подобие армейского порядка тому факту, что сам он, до своего прихода в разведку, некоторое время служил на флоте, в базировавшейся в Калининграде службе военно-морского радиоперехвата. Хотя на самом деле все это в гораздо большей мере, наверное, определялось скорее самим складом характера этого человека, в котором вместе с тем, и по всей видимости вполне логично, присутствовал ряд черт, вызывающих вполне искреннее уважение стоящих на разных по отношению к нему ступеньках служебной лестницы людей. Многим импонировали его прекрасное умение анализировать складывающуюся ситуацию и моделировать возможные варианты ее изменения в нужном для российской разведки русле и направлении, его взвешенность, хладнокровие и повышенная внимательность к деталям. Володя, также относившийся к числу этих людей, нажал кнопку внутреннего переговорного устройства.

– Да, – ответил голос, немного искаженный мембраной динамика.

– Михаил Альбертович, к вам Иванов просится. Можно?

– Что-нибудь срочное?

– Да... – неопределенно протянул Володя, переведя вопросительный взгляд на замершего на пороге кабинета коллегу.

– Михаил Альбертович, хотелось бы переговорить. Не откладывая. Если можно, – после некоторого колебания громко произнес Иванов, непроизвольно слегка подавшись вперед, по направлению к переговорному устройству.

– Ну хорошо, жду, – было слышно, как абонент отсоединился от связи.

Иванов, бодро помахав рукой оставляемому им в одиночестве временному хозяину дежурной комнаты, исчез в лабиринте коридора и через несколько секунд, постучавшись, приоткрыл дверь кабинета Бутко.

– Разрешите?

– Да, пожалуйста.

Иванов подошел к стоящему в глубине кабинета столу, за которым, проворно бегая пальцами по клавиатуре компьютера, сидел довольно высокий, хорошо сложенный мужчина с густой копной темно-русых, слегка вьющихся и аккуратно подстриженных волос и правильным, хорошо очерченным профилем.

– Здравствуйте, Михаил Альбертович, – произнес Олег, непроизвольно следя глазами за быстрыми и четкими движениями набирающих какой-то текст пальцев.

– День добрый, – не отрываясь от экрана монитора, ответил Бутко и только через несколько секунд, закончив наконец свои манипуляции с клавиатурой, перевел взгляд на стоящего перед ним подчиненного: – Слушаю вас, Олег Вадимович.

– Я только что со встречи.

– Нетрудно догадаться. Плащик, между прочим, могли бы и...

– Виноват. – Олег опустил глаза.

– С кем была встреча? – после некоторой паузы произнес Бутко.