пропускному пункту, от него – специальному посыльному и через полтора часа уже доставлен в «лес» и принят под роспись оперативным дежурным Службы внешней разведки.
И вот сейчас плотная обертка уже валялась в корзине для бумаг, а на изумрудном сукне стола Ахаяна лежало несколько документов, бывших еще каких-нибудь десять минут назад содержимым доставленного вчера вечером в Центр пакета. Документ, лежащий непосредственно перед хозяином кабинета и только что внимательно им прочитанный, являлся отчетом старшего лейтенанта Иванова о его встрече с агентом «Мармоном», прошедшей в соответствии с намеченным планом в прошлую субботу, 1 ноября, с четырнадцати тридцати до семнадцати ноль пяти, в Пункте ОВ-1, под коим подразумевалось кафе «Рефюж Голуа» в парке Астерикс.
Отчет был весьма обстоятельный и занял более восьми страниц текста. В нем оперативный работник подробно и довольно складно описал весь ход встречи и все сопутствующие ей обстоятельства, а также в деталях изложил содержание состоявшейся у него беседы с агентом. При этом полученные им от «Мармона» дополнительные сведения о «Матрене», которые могли пролить свет на эту пока еще весьма загадочную личность, были отражены в отдельном, приложенном к отчету документе. Тем не менее, ни этот документ, ни сам отчет не занимали сейчас Василия Ивановича в такой степени, как только пара абзацев из этого отчета, который он, опустив глаза в узенькие прямоугольники своих очков, решил перечитать повторно.
«...Сообщив эти сведения, „Мармон“, как бы спохватившись, добавил, что, вполне вероятно, переданная им информация может оказаться для его „русских друзей“ уже малоактуальной, так как, по самым последним полученным им данным, „Матрена“ собирается в самое ближайшее время, чуть ли даже не через две недели, покинуть Францию. На мой вопрос, откуда он получил эти данные, агент рассказал, что вчера, в пятницу, тридцать первого октября, около десяти часов вечера, ему домой позвонила Сюзанна Гюссман (с которой у него двумя днями раньше состоялась личная встреча и от которой он, под легендированным предлогом, получил упомянутые выше сведения) и сообщила, что „Матрена“ через неделю организует прощальную вечеринку по случаю своего отъезда домой и через нее, свою подругу, приглашает „Мармона“ принять участие в этом мероприятии. В связи с этим „Мармон“ высказал свое удивление фактом того, что он, познакомившись с „Матреной“ только неделю назад и не являясь ее близким другом, попал в число приглашенных, на что Гюссман сказала ему, что удивляться не стоит, так как „Матрена“ высказала намерение организовать грандиозную пирушку, на которую соберется куча народу и куда, помимо других своих приятелей и знакомых, она хочет пригласить всех тех, с кем она, по ее словам, недавно так весело покутила в редакции журнала „Ливинг Франс“ и с кем у нее будут связаны приятные воспоминания о последних днях и неделях ее пребывания в Париже.
Кроме того, агенту в ходе этого телефонного разговора удалось выяснить, что «Матрена» якобы собирается отправиться сначала в Англию, откуда она дальше поплывет в Нью-Йорк трансатлантическим лайнером «Королева Елизавета». На его вопрос, почему она для возвращения домой решила избрать такой несколько необычный и явно не быстрый маршрут, Гюссман ответила, что «Матрена» высказала пожелание спокойно отдохнуть недельку в комфортных условиях, на свежем морском воздухе, что ей очень даже не помешает после трех лет сумасшедшей работы во Франции. Когда «Мармон» спросил ее, в чем причина столь внезапного отъезда ее подруги, Гюссман ответила, что, по словам «Матрены», той якобы предложили какую-то хорошую вакансию и новую интересную работу в Соединенных Штатах, от которой она не смогла отказаться, несмотря на всю свою любовь к Франции и Парижу. Беседа с Гюссман закончилась тем, что «Мармон» принял переданное ему через нее приглашение, так как он посчитал, что в ходе вечеринки ему удастся получить об объекте нашего интереса какие-то дополнительные новые сведения.
После получения данной информации мной агенту было высказано одобрение его решения принять участие в вышеупомянутом мероприятии и при этом детально обсуждена его предстоящая линия поведения.
Особое внимание при инструктаже «Мармона» было уделено следующему моменту: во избежание расшифровки ему было предписано никоим образом по собственной инициативе не поднимать тему якобы имеющегося у объекта источника информации в российском посольстве и порекомендовано, если получится, в зависимости от складывающейся по ходу обстановки, попробовать осторожно спровоцировать остальных присутствующих на вечеринке участников празднования юбилея журнала «Ливинг Франс» поднять при удобном случае эту тему в форме либо шутливого обращения, либо какого-либо тоста. Сам же «Мармон» был нацелен прежде всего на сбор новых дополнительных сведений о самой «Матрене» и в первую очередь информации о ее дальнейших планах, намерениях и маршрутах движения».
Закончив чтение, Ахаян положил перед собой отчет, снял и немного раздраженно бросил поверх бумаг очки; затем, закрыв глаза, устало потер кончиками пальцев виски. Дело начинало принимать все более запутанный и не очень обнадеживающий оборот. Все эти грядущие малопонятные и абсолютно непредсказуемые перемещения в пространстве объекта только-только начавшейся оперативной разработки (причем перемещения неожиданные, во всяком случае, для организаторов разработки) в конечном итоге грозили обернуться вполне вероятным исчезновением этого объекта из поля зрения российской внешней разведки, а это было бы наихудшим из всех возможных вариантов. Пока человек на виду, с ним можно работать и, как бы он ни был внимателен, осторожен и закрыт для общения, к нему всегда при желании, необходимой настойчивости и умении можно найти какой-нибудь подход и подобрать нужный ключик, хотя иногда это и может потребовать громадных усилий и серьезных затрат времени, сил и средств. Подобранный же ключик способен открыть путь к истине, и, как бы в конечном счете ни оказалась пуста и ложна казавшаяся ранее важной и правдоподобной полученная первичная информация или, наоборот, каким бы горьким и даже убийственным для отдельных карьер и человеческих судеб ни стало вскрытое реальное состояние дел и положение вещей, это все же в любом случае было лучше, чем неопределенность. Неопределенность, особенно затянувшаяся, всегда перерастает в неуверенность в себе самом и плодит сомнения в отношении окружающих тебя товарищей и коллег; она порождает нервозную атмосферу всеобщей подозрительности, которая как ржа разъедает души и губит отношения между людьми, связанными общностью целей и устремлений, и отвлекает их от конкретной и реальной повседневной работы. Поэтому, если к «Матрене» или через нее к кому-либо другому идет или шла какая-то неофициальная информация из российского посольства, будь оно во Франции или в любой другой стране, то источник этой информации (который, уж коли называть вещи своими именами, не заслуживает иного эпитета, кроме слова «предатель») должен быть четко и однозначно выявлен и установлен. Точно так же, если вся эта история с предполагаемым «источником» представляет собой не более чем вымысел, «утку», блеф, непроизвольную или преднамеренную «дезу», это должно получить ясное и недвусмысленное подтверждение, чтобы заведенное дело можно было со спокойной совестью побыстрее закрыть и сдать в архив.
Между тем косвенным подтверждением того, что это не «утка» и не «деза», являлся еще один факт, установленный Ивановым, о котором он докладывал отдельной служебной запиской, также доставленной вчерашним нарочным пакетом. В этой служебной записке оперработник сообщал о том, что, как ему удалось установить, имя «Матрены» фигурировало в списках гостей специальной фотовыставки «Мирная жизнь Чечни», прошедшей на территории посольства в сентябре прошлого года. Это свидетельствовало о том, что интересующее российскую внешнюю разведку лицо по крайней мере хотя бы раз посещало посольство и наверняка имело контакт с его представителями. А посему начавшаяся оперативная разработка должна быть не только продолжена, но и максимально активизирована и ускорена, чему неожиданный и резкий отъезд объекта этой разработки в пока еще так точно и не установленный пункт конечного назначения не только никоим образом не способствовал, но и мог серьезно помешать, если вообще не воспрепятствовать.
Василий Иванович тяжело вздохнул и нажал маленькую, едва заметную кнопку звонка, вмонтированного в край его массивного стола. Через секунду на пороге кабинета появилась невысокая худощавая женщина, лет тридцати пяти, со смугловатым лицом и с живыми, немного раскосыми глазами. В руках она держала блокнот и карандаш. Это была помощница Ахаяна, которая работала с ним уже более четырех лет.
Надо заметить, что, несмотря на тот факт, что в общей массе сотрудников аппарата Службы внешней разведки женщин всегда традиционно, по вполне понятным причинам, было не так уж много, в последнее время их удельный вес, тем не менее, хоть и не резко, но все же стал год от года постепенно увеличиваться. И хотя Василий Иванович был человек старой закваски и, как многие зубры разведки, приверженец консервативных традиций, что предполагало достаточно скептическое отношение к
