небесной механики, космической навигации, космонавтики и космологии. Космической философией, разработке коей так много сил отдал Циолковский и другие корифеи отечественной науки, принадлежит не прошлое, а будущее. её неисчерпаемая энергия, оптимизм и жизнеспособность позволяют преодолеть любые трудности и тупики. То, что практическая космонавтика родилась в России и первый полет человека в Космос был осуществлен русским человеком, — не случайность, а закономерность, предсказанная Циолковским: она обусловлена всем настроем отечественной науки, всегда черпавшей свою силу и мощь в глубоко коренящихся в народе и его культуре космическом миросозерцании и мироощущении.

Идеи и методология философского космизма, в развитие которого решающий вклад внес Циолковский, выступают главными теоретическими систематизаторами и интеграторами современной научной картины мира. Философские принципы русского космизма не представляют собой неких искусственных приемов и правил, оторванных от действительности и витающих над ней, а, напротив, адекватно отражают её в развитии и противоречивости. Именно в этом и состоит их творческая мощь. И именно поэтому они всегда будут выступать в качестве надежного методологического, гносеологического и онтологического фундамента науки. Вместе с тем космическая философия отражает не только связи и отношения, равным образом действующие в природе, обществе и мышлении, но и специфические закономерности, присущие самому процессу познания Вселенной.

При этом высокая интеллектуальная культура выражается в самостоятельном умении применять космистскую методологию, гносеологию и онтологию при анализе любых теоретических проблем.

Понятно, что согласованность между выводами, вытекающими из мировоззрения Циолковского, из всей совокупности его трудов, и достижениями частных областей научно-технического знания заключается вовсе не в том, чтобы принудительно «подгонять» одни выводы под другие, а в умении (даже искусстве) видеть, что усилия всех исследователей Космоса направлены (каждый в своих аспектах) на осмысление одних и тех же сторон одного и того же объективного мира. Поэтому сама объективная реальность и её космические закономерности, как считал Циолковский, диктуют необходимость согласования результатов, полученных различными путями и в разное время — в прошлом, настоящем и будущем.

Подлинная наука не страшится неизведанных глубин познания. Она смело преодолевает любые трудности и тупики. Воспаряя все выше и выше! Навстречу бесконечности! Космистское миропонимание вооружает человека осознанием своей исторической миссии и ответственности на том отрезке общественного развития, с которым связана его собственная судьба, но от которого — в соответствии с личным вкладом каждого — зависит также и судьба последующих поколений. Он — носитель и хранитель материального и духовного богатства, выработанного предшественниками. Он — связующее звено между прошлым и будущим. Он, наконец, не просто представитель своего народа и своей эпохи, а планетарное и солярное существо (жизнь на Земле невозможна без Солнца), существо космическое, связанное множеством неразрывных и не до конца ещё выявленных нитей со Вселенной. Вселенной, горизонт которой — бесконечность, а прошлое и будущее — вечность.

Научная истина едина и неопровержима, она непрерывно развивается и обогащается за счет вклада, внесенного представителями всех областей знания. В стимулировании данного процесса, в корректировке, систематизации и синтезировании общенаучного знания философии русского космизма во главе с Циолковским принадлежит не последняя роль. Пройдут века, тысячелетия, а наши далекие потомки будут все также благоговейно чтить память о Человеке с планеты Земля, указавшем людям дорогу в Космос. Его имя уже теперь и навсегда вписано золотыми буквами в книгу величайших достижений цивилизации за всю недолгую пока (но бесконечную в будущем) историю человечества.

(Автобиография К. Э. Циолковского, записанная А. Л. Чижевским).

Исполнилось 70 лет со дня моего рождения. Всю жизнь работал. Теперь силы стали слабеть, болею, но все же работаю. Я родился в селе Ижевском, Рязанской губернии. Отец служил по лесному ведомству, получая маленькое жалованье; жили мы небогато и на многое не хватало. Я мог получить только домашнее образование. В 1880 году я хорошо сдал экзамен на преподавателя математических наук, и с тех пор, вплоть до 1920 г., когда вышел в отставку, преподавал в средних и специальных учебных заведениях, а также и в Народном университете, математику и физику, живя главным образом в Боровске и Калуге. Математике и физике обучил свыше 2000 молодых людей. Состою почетным членом Общества любителей мироведения, Астрономического о-ва в Харькове, и т. д.

А теперь расскажу, чем жил и для чего. Восьми-девяти лет впервые увидал игрушечный аэростат, заинтересовался им, стал строить сам маленькие аэростаты из бумаги. Потом я начал строить коляску, движущуюся с помощью ветра, для собственных путешествий. Отказывался от завтраков, чтобы тратить деньги на гвозди. Но подвиг сей не увенчался успехом: отчасти не хватило терпения и материалов, отчасти надоело голодать.

Лет с 15 снова и всерьез увлекся аэростатом, и уже зная математику, имел достаточно данных, чтобы решить вопрос о том, каких размеров должен быть воздушный шар, чтобы, сделанный из металлической оболочки определенной длины, мог подниматься на воздух с людьми.

Учение о центробежной силе меня интересовало потому, что я думал применить её к поднятию в космические пространства. На 16-м году жизни у меня был момент, когда я думал, что решил этот вопрос. Я был так взволнован, так потрясен, что целую ночь бродил по Москве и все думал о великих следствиях моего открытия. Но уже к утру я убедился в ложности моего изобретения.

Мысль о сообщении с мировым пространством не оставляла меня никогда. В 1895 г. я впервые высказал осторожно разные мои соображения по этому поводу в сочинении «Грезы о земле и небе» и, наконец, вполне точно и определенно в работе «Исследование мировых пространств реактивными приборами», увидевшей свет в 1903 году в журнале «Научное обозрение». Ныне могу с удовлетворением сказать, что имею среди ученых много последователей как в СССР, так и за границею, как-то: проф. М. Вольф, проф. М. Вебер, проф. Г. Оберт, проф. Р. Годдар, проф. Л. Шиллер, д-р В. Гоман, д-р М. Валье, инж. Ларен, инж. Цандер, А. Шершевский и др. Эти ученые работают по теоретическому и практическому утверждению моей идеи. Мною за последнее время было также опубликовано несколько работ, в которых я при помощи математического анализа старался развить и укрепить основные принципы аппарата для междупланетных путешествий; это: «Ракета в космическом пространстве» (1924 г.), «Исследование мировых пространств реактивными приборами» (1926 г.) и «Космическая ракета. Опытная подготовка» (1927 г.).

В молодости множество других вопросов волновало меня и побуждало предпринимать тяжелые труды. Так, лет 23–24 я представил ряд работ в Петербургское физико-химическое общество; это были — «Теория газов», «Механика живого организма», «Продолжительность лучеиспускания солнца». Профессора Боргман, Менделеев, Фан-дер-Флит, Сеченов, Петрушевский и др. дали моим работам хорошую оценку, что меня тогда очень обрадовало. Отдал я дань и астрономии, напечатав исследования: «Тяготение как источник мировой энергии» и «Продолжительность лучеиспускания звезд». Через год-два после их отпечатания знаменитый астроном Си выдвинул уже доказанные мною ранее положения.

С 1886 года я твердо решил плотно отдаться изучению воздухоплавания и теоретически разработать металлический управляемый аэростат. Работал я два года почти беспрерывно. Наконец, в 1887 году я сделал в Москве первое публичное сообщение о металлическом управляемом аэростате. Моим сообщением заинтересовались профессора Вейнберг, Михельсон, Столетов и Жуковский, но проект движения не получил. Тогда в 1890 г. я обратился к Д. И. Менделееву с письмом и работой, прося его дать свое мнение о последней. В ней рассматривалось устройство металлической оболочки дирижабля, состоящей из конических поверхностей, соединенных мягкими лентами. Оболочка могла складываться в плоскость и изменять свой объем и свою форму без всякого вреда для своей целости; Д. И. Менделеев ответил мне, что и сам он