миллионов…

— Зачем? — высоко поднял брови Извольский.

— Ну как зачем? На тот крайний случай, если суд признает гарантию подлинной, я не говорю, что он это сделает, но ведь…

Сляб хищно улыбнулся.

— Ты у меня все-таки следак, Денис, — сказал директор. И пояснил:

— «АМК-инвест» ценен тем, что владеет контрольным пакетом комбината. А если он кому-нибудь продаст этот пакет, то ценность «АМК-инвеста» составит ноль целых хрен десятых. В этом случае банк может забирать себе сколько угодно активов «АМК-инвеста». Что и послужит ему уроком — не давать кредитов, не позвонив по телефону.

Денис даже растерялся. Такая простая мысль не приходила ему в голову. Между тем, казалось бы, все было так логично. Если у тебя есть контора «Редькин и Хрен», которая владеет акциями комбината, и этой конторе угрожает опасность, то почему бы ей не передать акции конторе «Редькин и Хрен-плюс»? Ну да, вот поэтому его и зовут Денис Черяга, а не Вячеслав Извольский…

— Погоди, Слава, — уточнил Черяга, — а мы деньги за акции платим или нет? Потому что если мы платим деньги, то они попадают на счета «АМК-инвеста», а если нет, то нам как-нибудь не обжалуют эту сделку?

Извольский засмеялся.

— Не шуми, Денис, все сделаем путем… И начал рассказывать схему сделки. Схема была запутанная и сложная, Денис понял ее только со второго раза. А поняв, поразился — угроза, которая еще сегодня утром казалась смертельной и непереносимой, не стоила выеденного гроша…

То есть так, во всяком случае, казалось тогда и Денису, и, разумеется, Извольскому.

На следующий день, трясясь в полупустой и щелястой электричке, Ирина не могла не думать о вчерашнем госте. Гость был груб и нахален, эту свою грубость он пытался скрыть и оттого выглядел ужасно неловким. Он страшно напоминал динозавра в цивильном платье. Он был не бандит, ни в коем случае — но Ирина каким-то чутьем поняла, что он приказывает бандитам.

Ирина никогда не встречалась с такими людьми, но, порывшись в известном ей багаже книжного опыта, очень легко нашла аналог: итальянские тираны XIV-XV вв. Бернабо Висконти, Франческо Сфорца, хитрый и богатый Козимо Медичи, владелец второго по величине банка Флоренции, который просто купил народную любовь и полную власть, после чего второй по величине банк Флоренции стал первым — во Флоренции, Италии и Европе.

Аналогия Ирине понравилась. Было очень забавно думать, что ты знакома с живым Фридрихом Барбароссой, хотя последний, строго говоря, не тиран, а император, но разница только в масштабах — в конце концов, все эти Висконти и Сфорца именно Барбароссе и подражали… Вот только картинки, которые приходили на ум при воспоминании об этом времени, были далеко не забавные.

Фредерико делла Винья разбивает лоб о стены темницы, дабы избежать невыносимых пыток… Бернабо Висконти встречает папских послов на мосту через Эбро. Послы несут бумагу, отлучающую Бернабо от церкви. «Будете ли вы пить или есть?» — ласково спрашивает Бернабо послов, и послы понимают, что пить — это значит, что их скинут с моста в реку, а есть — это значит, что им затолкают бумагу в глотку…

Эццелино да Романо окружает безоружную свиту Фридриха с шестьюстами всадниками и обнажает меч: «Ваше величество, мне кажется, мой меч лучше вашего». Окруженный Фридрих цедит с ледяной вежливостью «несомненно». «Ваше величество, так как мой меч лучше вашего, я хотел бы поднести его вам и навсегда стать вашим вассалом»…

Галантность рука об руку с нечеловеческой жестокостью, разговоры о долге рядом с самой гнусной изменой, череда крови, предательств, пыток и золотые монеты, вывалянные в грязи. «Почему ты заплатил мне за предательство моего господина фальшивым золотом?» — «Потому что изменник вроде тебя недостоин настоящего…»

Разбитая «шестерка» дожидалась ее во дворе. Ключи от машины оказались у соседки, та делала удивленные глаза и шептала:

— Ах, Ирина Григорьевна, я так испугалась, представьте, стучатся в дверь и просят передать вам ключи, а сами-то — рожи квадратные, плечи как балка…

— Ничего страшного, — сказала Ирина. День был сегодня незагруженный. У Ирины была одна пара в два часа дня, после обеда, потом полтора часа перерыв, а потом еще пара, — так уж по-дурацки составили расписание. На кафедре было много народа, хорошенькая Лидочка вертелась перед зеркалом и мазала губки чем-то фиолетовым, степенный Иван Ильич полюбопытстовал:

— Вы что такая грустная, Ирина Григорьевна?

— Так, — сказала Ира, — познакомилась с одним человеком.

— С кем?

— С Каструччо Кастракане, — загадочно сказала Ира и отбыла в аудиторию.

Аудитория была большая, с крошечной кафедрой в центре и вздымающимися амфитеатром трибунами, а студентов было мало, и большая их часть стояла перед дверями аудитории и курила плохие сигареты. Студенты были заочники, собравшиеся на две недели, среди них было много ребят старше Иры, а были совсем молодые, и Ира услышала обрывки диалога. «Ну да, изнасиловали, натурально, она в ментовку побежала». «Да она на колени им лезла, я ее еще в сторону отвел, говорю, ты чего с хачиками лижешься». «Да чего с ней спать, она как школьный завтрак — дают бесплатно и всем, а в горло не лезет». «Ей засадишь…»

— Вот кому бы я засадил, — громко и ни к кому особенно не обращаясь, сказал один из студентов, провожая выразительным взглядом аппетитную попку вчерашней аспирантки.

Ирина услышала и вздрогнула. «Ну, попадись ты мне на экзамене», — подумала она. Серость, серость,