Денис обернулся.

За его спиной, улыбаясь холодной улыбкой древней статуи, стоял невысокий худощавый человек лет пятидесяти. У человека были белые, редеющие к макушке волосы и слегка выкаченные глаза. Безукоризненно пошитый костюм и крокодиловые туфли от Джона Лобба не мог скрыть легкой несоразмерности тела:

Слишком короткие ноги и слишком длинные руки делали обладателя крокодиловых туфель похожим на большую и умную обезьяну. Несмотря на то, что Денис никогда не видел этого человека, он его мгновенно узнал по фотографиям: это был Виктор Ковалев, он же Коваль, он же Витя Арап, — негласный хозяин всех здешних угодий, от улицы Мосфильмовская до Варшавского шоссе, вступивший в права владения полтора года назад по смерти своего двоюродного брата, тоже вора в законе.

Коваль тоже никогда не видел Черягу живьем.

— Рад познакомиться, Денис Федорыч, — произнес Коваль. — Каким ветром в наше скромное заведение?

— Развлекаюсь, Виктор Матвеич, — коротко сказал Черяга.

— Развлекаетесь — это хорошо, — одобрил Коваль, — а то ходят о вас слухи, что работают у вас, как Ленин на известном портрете. Помните — «Встану — Ленин вновь читает, он встает чуть свет». Надо больше развлекаться. А то совсем засохнете, мы без вас скучать будем…

Коваль засмеялся, обнажая крепкие желтые зубы, и стал еще больше похож на породистую гориллу.

— Ужинали? — спросил Коваль.

Денис отрицательно покачал головой. Коваль как-то по-особому качнул рукой, и тут же один из его спутников помчался на кухню распоряжаться.

— Пойдемте, Денис Федорыч, — сказал Коваль. Они поднялись на второй этаж на директорском лифте, прошли каким-то полуслужебным коридором и оказались в небольшом кабинете. Посереди кабинета стоял стол, накрытый хрусткой свежей скатертью, со стен струился голубоватый галогенный свет, откуда-то издалека доносился шум ресторана.

Неслышно на пуантах влетел халдей, поставил бутылку вина, бокалы, и целое блюдо свежей зелени, из которой аппетитно круглились цельнокроенные половинки красных помидоров, сверкающие капельками влаги на тугой, как грудки девочки, кожуре.

— Ну, герой! — с легким сарказмом сказал Коваль, усаживаясь в кресло и рассматривая собеседника живыми черными глазами, — по всей Москве шухер прошел: Черяга на разборки на вертушке летает…

— Стараемся, — скромно сказал Денис.

— А если б Камаз стрелять начал? А? Побили бы твою дорогую технику…

— Почему побили? — пожал плечами Черяга, — вертушка новая, огневая мощь побольше, чем у «Апача», на турели под фюзеляжем авиапушка тридцатимиллиметровая, скорость стрельбы восемьсот выстрелов в минуту, система целеуказания позволяет управлять бортовым и стрелковым вооружением движением головы, впервые, кстати, в России, по бокам тоже все снаряжено… А из автомата ее не побить. Кабина бронированная, лопасти полностью композитные, сохраняют боеспособность при попадании чего угодно калибром до пятнадцати мм… Мечта, а не машинка.

— Вооруженная, значит, вертушка?

— Значит, да.

Коваль со вздохом покачал головой.

— Проспорил я, значит, — сказал вор, — я с умными людьми об заклад побился. Они говорят, что вертушка с оружием была, а я говорю: «Нет, Черяга умный фраер, не мог он так такой косяк упороть».

Денис насторожился.

— Ведь так твоя вертушка полетела, в Тушине села, вечером бы в Рязань вернулась или откуда она там снялась… А если б стрельба была? Да менты бы на уши встали: как так, нафаршировали людей из авиационной пушки! Тут уж неважно, кто, кого — подвел бы ты завод, и конгарцев подвел, у них еще с директора обвинение не сняли, что он вертушки чеченцам гнал, а тут, пожалуйста — бандитская разборка с заводским изделием…

Денис невольно закусил губу. Вор был прав, а он, Денис, все до конца не продумал. То есть просто страшно представить, что бы с ним сделал Извольский, если бы на пустыре началась стрельба. Извольский его бы лично на кусочки изорвал, ментовке только оставалось бы прийти с совком и метелкой и все, что осталось от Черяги, подгрести… Другое дело, что Денис был уверен — не станет Витя Камаз стрелять по боевому вертолету, будь он хоть четырежды «пробитый».

— Камазу, конечно, я по ушам дал, как услышал, — продолжал мерно журчать Коваль, — на кого, говорю, полез? У тебя бригада, а не ансамбль художественной самодеятельности… Из бригадиров я его вышиб, ты уж на дурака зла не держи, отморозки везде попадаются.

— Не держу, — коротко сказал Денис. Знал или не знал Коваль о наезде — сейчас было не время выражать свои сомнения по этому поводу.

— А может, и зря ему по башке дали, — задумчиво сказал Коваль, — на вас ведь многие тянут… Много хороших людей возле вас полегло… Кое-кто за Сашку Негатива готов был пасть порвать… Сходняк собирали, убийц хотели искать… Скажи спасибо — ссучился Негатив в последние годы, депутатом стал, с ментами дружил, в общак платил мало…

Денис сидел, не шевелясь. Стукнула дверь, неслышный официант скользнул к столу, расставил закуски, сдернул с закрытой мельхиоровой крышкой посудины льняную белую салфетку, и выскользнул тихо, как рыбка гуппи.

— И вот еще какая арифметика скверная: утром Негатива завалили, а вечером тебя замдиректором по безопасности назначили…

Приказ о назначении Черяги был подписан на следующий день, но в принципе арифметика получалась действительно красноречивая.