путешествии вас будут сопровождать ещё спутники?

О: Его Милость накануне вечером сказывал, что назавтра к нам присоединятся ещё двое, мистер Браун и его человек. Мистер Браун станет выдавать себя за негоцианта из Сити, а по правде он тот самый врач. Но Его Милость велел мне и вида не показывать, что мне это известно. Я и не показывала. А на самом деле я видала его в театре два месяца назад, лицо и голос запомнила, вот только имя запамятовала. В тот же день в пути ко мне подъехал Джонс, и я по его нехитрым обинякам догадалась, что он подозревает меня в притворстве. Я перепугалась и при первом удобном случае рассказала Его Милости, что меня, кажется, разоблачили.

В: Что же он?

О: Велел таиться и дальше, а пристанут — огрызаться.

В: Он не растерялся, не встревожился, не показал ещё каких-либо чувств?

О: Бровью не повёл. Сказал, что все мы не то, чем кажемся. И что если Джонс вновь станет мне докучать, чтобы я ему донесла.

В: Не открыли вы ему, что также узнали мистера Брауна?

О: Нет. Потому что, правду сказать, чем дальше мы были от Лондона, тем отраднее делалось у меня на сердце. Точно я покинула Содом и Бристоль был мне Сионом. Я вот как рассуждала: раз Его Милость меня обманывает, тем легче будет и мне, выждав удобного часа, его обмануть. А до той поры благоразумнее помалкивать.

В: Хорошо. Теперь о ночлеге в Бейзингстоке. Его Милость заставил вас исполнить то же, что и прежде?

О: Да.

В: Где это происходило?

О: В его покое.

В: А сам наблюдал?

О: Он нашёл, что всё совершилось чересчур скоро. И винил меня.

В: Он выговаривал вам при Дике?

О: Нет, Дика он отослал.

В: Его Милость был разгневан?

О: Он имел такой вид, словно мнил себя одураченным.

В: Ваша хвалёная сноровка его разочаровала?

О: Не знай я его, подумала бы, что судит искушённый распутник.

В: Вы пробовали оправдаться?

О: Только так, как я сказывала: что Дик ещё зелен и удержу не знает.

В: Что же отвечал Его Милость?

О: Что теперь я в его власти и, если не отработаю сполна, он меня так приструнит — куда Клейборнихе.

В: Точно ли он такое сказал?

О: Точно.

В: И что вы на это?

О: Я ничего. Приняла на себя смиренный вид, но в душе не смирилась. Мне подумалось, что он ко мне очень переменился. Сам же видел, что вытворяет Дик: наскочил на меня, как животина неразумная, будто ни о чём другом и думать не может — как такого удержишь? Так что напрасно Его Милость меня виноватит. Но это мне тогда так казалось, нынче я знаю, что на самом деле он желал мне добра. А прежде я этого не понимала.

В: Что значит «желал добра»?

О: В своё время объясню.

В: Я хочу услышать теперь же.

О: Нет. Всё в свой черёд — как в Библии. Как у нас говорят, «одним махом все снопы не вымолотишь». Дослушай до конца — вот и узнаешь, как обернулось дело.

В: Ночью Дик втихомолку прокрался к вам?

О: Да.

В: И вы ему не отказали?

О: Не отказала.

В: При том, что он был ничем не лучше неразумного животного?

О: Потому и не отказала. У него всё же достало разумения понять, что просить о таком он не вправе. Знал бы ты, мистер Аскью, сколько лордов и герцогов у меня перебывало. Да что герцоги — принц крови захаживал. Но ни один не приступал ко мне так, как Дик: опустился перед кроватью на колени, склонил голову на покрывало, будто дитя, и ждёт, какова будет моя воля, а не норовит приневолить, как другие. Ты, верно, скажешь, раз меня купили, то у меня и воли своей нету, что блуднице не положено.

В: Я скажу, что ты изрядно искусилась в проклятом суемудрии.

О: Вот уж нет. Просто ты выучен одной грамоте, а я другой — только и всего. И я должна читать по своей. Сказать ли, почему я сжалилась над Диком? В этом не было ни любви, ни похоти.

В: Всю ту ночь вы провели вместе?

О: Так и заснули. А когда я пробудилась, его уже рядом не было.

В: То же и на другую ночь?

О: На другую — нет. Лишь на третью.

В: Расскажите о той другой ночи, в Эймсбери. Были вы предуведомлены о том, что должно там произойти?

О: Только по приезде. Или нет, позже: в восемь часов или в начале девятого. Мы уже отужинали, и я дожидалась у себя в комнате. И тут явился Дик с приказанием идти к Его Милости и захватить с собой епанчу. Я не знала, какая тому могла быть причина, и встревожилась. А когда вошла к Его Милости, он объявил, что ночью мы в великой тайне отъедем с постоялого двора. И тогда я встревожилась ещё пуще и спросила, для какой надобности, но он вместо ответа, как и в прошлую ночь, отрезал, что я нанята исполнять его приказы.

В: Во весь тот день он к вам не обращался?

О: Ни разу. Это прежде всё выходило, что он мне обязан. Тогда он держался со мной довольно обходительно, благодарил за соучастие в его затее. А теперь отчитывал, как господин нерадивую служанку — хоть по грехам моим я это и заслужила. Потом дозволил поспать у него на кровати, пока не разбудят. Я прилегла, да только от страха сон всё не шёл. С горем пополам вздремнула, а там и разбудили.

В: Чем был занят всё это время Его Милость?

О: Сидел у камина, доставал из сундука бумаги и читал.

В: А Дик?

О: Он удалился, не знаю куда. Потом воротился. Он-то меня и разбудил.

В: Когда вас разбудили?

О: В полночь. На постоялом дворе было тихо, все спали.

В: Что дальше?