было присловье: «Обед — злее всех бед».
В: И над вами это наказание тоже учинялось?
О: Я знала таких, над кем учинялось.
В: Но на людях вы, пусть и не одна, а всё же показывались. Не могло ли статься, что тогда-то Его Милость и увидал вас в первый раз?
О: Коли так, то я его не приметила.
В: А Дика?
О: Его тоже.
В: А после знакомства не заводил ли Его Милость речей в том смысле, что прежде вас уже видал? Что давно ищет встречи — словом, признаний в этом роде?
О: Нет.
В: Пусть так, но ведь он мог узнать о вас и наслышкой? В городе-то, верно, ходили про вас толки?
О: На мою беду.
В: Тогда вот что. Не было ли случая, чтобы вы кому-либо открылись в том, что несчастливы в своей участи и желали бы оставить такую жизнь?
О: Нет.
В: Товарке какой-нибудь в задушевной беседе?
О: Я в товарок веру полагать не могла. Ни в кого на свете не могла.
В: Не почли вы за странность, что Его Милость, показав себя неспособным к обычным у вас наслаждениям, вниманием вас всё же не оставляет?
О: Ему, казалось, сама надежда была наслаждением.
В: Не выразил ли он каким-либо образом, что выбрал вас для другой нужды, нежели чем якобы утешаться надеждой?
О: Нет, никак не выразил.
В: О прошедшем вашем не выспрашивал ли?
О: Сделал два-три вопроса и только.
В: Не спрашивал ли, как вам живётся в борделе? Может, полюбопытствовал, не утомила ли вас такая жизнь?
О: Про жизнь спрашивал, но не про утомила или не утомила. Хотя из гостей очень многие делают этот вопрос. Всё больше оттого, что боятся своего греха.
В: Как так?
О: Лучше ли, когда человек боится греха, но от греха не отступается? Иные гости, как дойдут в своей скотской страсти до края, обзывали нас шлюхами или ещё обиднее, другие давали нам имена своих любезных — даже своих жён и, прости Господи, матерей, сестёр, дочерей. А были и такие, кто оставался скотом бессловесным, подобно тем, кого они имели. Всякий живущий по плоти осуждён будет, но эти последние ещё не суровее всех.
В: Вот изрядное учение! По-вашему, на том, кто грешит как грубая скотина, вины меньше, нежели чем на грешнике, сознающем свою греховность?
О: Господь пребывает в настоящем — или же Его нет вовсе.
В: Мудрёно, сударыня, изъясняетесь.
О: Он судит людей, каковы они есть, а не какими хотели бы сделаться, и с грешащего от незнания Он спрашивает не так строго, как со знающего, но грешащего.
В: Никак, Господь посчитал за нужное открыть вам Свои помыслы?
О: Что дурного мы сделали тебе, мистер Аскью? Никакого лиха мы тебе не желали, так почему же ты хулишь нас, когда мы говорим напрямоту? Да, верования наши от Бога, но мы не превозносимся, не объявляем, будто эти истины открыты нам одним. Они открыты всякому, с тем чтобы удержать людей от поклонения антихристу. Я же говорю: всякий живущий по плоти осуждён, и что проку разбирать, кто сурово, кто не очень. Осуждён.
В: Ближе к делу. Не имеете ли вы подозрений, что до вашего отъезда из Лондона Его Милость нарочно навёл справки, дабы увериться, что вы способны послужить к достижению его цели — сиречь при случае не прочь будете оставить бордель?
О: До капища я ничего такого не подозревала.
В: И всё же не мог он разве об этом уведомиться? Нравится вам это или не нравится, но не были ли вы, сударыня, им с особою целью избраны?
О: Не избрана: спасена.
В: Это одно. Не будь избрания, не было бы спасения.
О: Я тогда ни про избрание, ни про спасение не ведала.
В: Хорошо. Возьмём передышку. Мне желательно вернуться к тому, что вы говорили касательно Суда Божия. Когда мужчина и женщина пребывают в законном супружестве, то не позволительно ли им пожить несколько по плоти? Что молчите? Не с тем ли и соединились они, чтобы произвести потомство?
О: Так не бывать им в Вечном Июне.
В: Разве не сказывали вы, что видели там детей?
О: Детей духовных, не плотского порождения, как мы. Вот тебе не по мысли, что мы мерзимся грехом плоти и ищем его извести. Но истинно говорю тебе: все увиденные мной в Вечном Июне были духи людей, которые в своей земной жизни ополчались на этот грех и теперь вознаграждены. И награда эта — святой залог истинности нашей веры.
В: Этому учат «французские пророки»?
О: И сам Иисус, жены не знавший.
В: И все утехи плоти — грех?
О: Наивеличайший, корень всех прочих грехов. Не изведём его — не будет нам спасения.
В: Спрашиваю снова: супруг ваш в одних с вами мыслях или, что скорее похоже на правду, рассуждает иначе?
О: А я тебе снова отвечаю: о том знать лишь нам с мужем да Христу, а до тебя это не касается.
В: Отчего вы не ответите: «Да, он со мной согласен, мы с ним живём во Христе»? Не оттого ли, что не можете по чистой совести это подтвердить?
О: Я была в крайности.
В: Мало ли других — и ведь не греховодников, как вы, — в такой же крайности?
О: Я была тогда точно пепелище — в наказание за свою долгую добровольную слепоту.
В: Это не ответ.
О: Христос часто посещает милостью и тех, кто её как будто бы меньше всего достоин.
В: В этом, сударыня, спорить не стану.
О: И верно, мне эта милость дана не за прошлое моё и не за настоящее, хоть оно и лучше прошлого. А дана она мне за то, что я должна исполнить.
В: Что же такое вы должны исполнить?
О: То, за чем приходит в этот мир всякая женщина. Что исполняет она вольно или невольно.
В: Так всё это делалось для того, чтобы вам зачать?
О: Дитя, что я ношу, — лишь знамение во плоти.
В: Знамение чего?
О: Что в мире станет больше света и больше любви.
