Брунетти повернулся и осторожно прошел к краю свалки, еще с большей тщательностью выбирая, куда поставить ногу. В нескольких метрах от края он уронил на землю носовой платок и оставил его там. Когда он выбрался из смертельного лабиринта, к нему подошел Амброджани.

— Ну что? — спросил карабинер.

— Этикетки на английском и немецком. Некоторые принадлежат их воздушным силам, базирующимся в Германии. Откуда остальные, я понятия не имею. — Они пошли прочь от свалки. — Что значит «офицер ЯБХ»? — спросил Брунетти, надеясь, что Амброджани это знает.

— Ядерный, биологический и химический.

— Матерь Божья, — прошептал Брунетти.

Фостеру не обязательно было идти к Гамберетто, чтобы попасть в переделку. Этот молодой человек держал у себя на полке такие книги, как «Жизнь христианина в век сомнений». Он, вероятно, сделал то, что сделал бы любой наивный молодой солдат, — доложил своему командиру. Американские отходы. Американские военные отходы. Привозятся на судах в Италию, чтобы их здесь выбросили на свалку. Тайно.

Они пошли обратно по дороге, не встретив по пути ни одного грузовика. Когда подошли к машине, Брунетти сел, держа ноги наружи. Двумя быстрыми движениями он снял ботинки, отшвырнув их в траву на обочине. Потом стянул носки, стараясь держать их за верх, и отшвырнул туда же. И спросил, повернувшись к Амброджани:

— Как вы думаете, можно будет остановиться у магазина обуви по дороге к вокзалу?

По дороге к вокзалу в Местре Амброджани высказал Брунетти свои соображения относительно того, как образовалась эта свалка. Хотя итальянская таможенная полиция имеет право осматривать каждый грузовик, который приходит из Германии на американскую базу, грузовиков этих столько, что не все они подвергаются досмотру, и осмотр в лучшем случае бывает поверхностным. Что же до авиационных перевозок, тут и говорить не о чем, самолеты курсируют туда-сюда из военных аэропортов в Виллафранка и Авиано, выгружая и загружая какой угодно груз. Когда Брунетти спросил, почему грузов так много, Амброджани объяснил, как американцы заботятся о том, чтобы солдатам и летному составу, их женам и детям жилось сладко. Мороженое, замороженная пицца, соус к спагетти, хрустящий картофель, алкоголь, калифорнийские вина, пиво: все это и много еще всякой всячины привозится, чтобы заполнить полки супермаркета, не говоря уже о магазинах, продающих стереоустановки, телевизоры, гоночные велосипеды, землю для комнатных растений, белье. Есть еще транспорты, которые привозят тяжелое оборудование, танки, джипы. Он вспомнил морскую базу в Неаполе и базу в Ливорно; сюда тоже морем можно привезти все, что угодно.

— Похоже, им ничего не стоило устроить эту свалку, — сказал Брунетти.

— Но почему они устроили ее именно здесь? — спросил Амброджани.

Брунетти считал, что все это очень просто.

— Немцы более настороженно относятся к подобным вещам. У них экологи обладают реальной властью. Если бы кто-то разнюхал нечто такое в Германии, разгорелся бы скандал. Теперь, когда немцы объединились, кто-нибудь обязательно заведет разговор о том, что американцев нужно прогнать, а не ждать, пока они сами уберутся. Но здесь, в Италии, всем наплевать, где какие свалки, так что единственное, что им приходится делать, — это уничтожать маркировку. А потом, если кто-то обнаружит то, что они выбросили, никто ничего не станет выяснять. И уж совсем никому не придет в голову заявлять, что американцев нужно вышвырнуть из страны.

— Но они не везде убрали маркировку, — возразил Амброджани.

— Наверное, думали, что успеют все засыпать землей прежде, чем кто-то обнаружит свалку. Это ведь просто — пригнать сюда бульдозер и навалить сверху земли. Но похоже, у них здесь кончается место.

— Почему бы им не отправить все это в Америку морем?

Брунетти долго смотрел на него. Неужели Амброджани настолько наивен?

— Джанкарло, мы пытаемся разгрузить наши корабли в странах третьего мира. Может быть, для американцев мы являемся страной третьего мира. Или, возможно, все страны, кроме Америки, и есть третий мир.

Амброджани что-то тихонько пробормотал себе под нос.

Впереди автострада кончалась, движение замедлилось у будок, где брали плату за проезд. Брунетти вынул бумажник и протянул Амброджани десять тысяч лир, сунул сдачу в карман и положил бумажник обратно. Амброджани свернул направо и влился в субботний вечерний хаотический поток автомобилей. Они притащились к вокзалу Местре, то и дело уворачиваясь от всяких лихачей. Амброджани остановился напротив вокзала, не обращая внимания на знак «Стоянка запрещена» и на сердитый гудок машины, которая хотела проехать перед ним.

— И что теперь? — спросил он, оборачиваясь к Брунетти.

— Выясните, что вы можете узнать о Гамберетто, а я поговорю кое с кем здесь.

— Мне вам позвонить?

— Только не с базы. — Брунетти написал номер своего телефона на листке бумаги и протянул его коллеге. — Это мой домашний. Меня можно застать по нему рано утром или вечером. Наверное, лучше звонить из автомата.

— Да, — согласился Амброджани. Голос у него был серьезный, словно это короткое предложение внезапно предупредило его о нешуточности того, с чем они имеют дело.

Брунетти открыл дверь и вышел из машины. Обогнув ее, он нагнулся к открытому окну:

— Спасибо, Джанкарло.

Они пожали друг другу руки через открытое окно, больше ничего не сказав, и Брунетти перешел улицу, направляясь к вокзалу, а Амброджани поехал дальше.

К тому времени, когда он добрался до дому, ноги у него болели из-за новых ботинок, которые Амброджани купил ему в магазине на магистрали. Сто шестьдесят тысяч лир и так жмут! Едва войдя в дверь, он сбросил их, потом прошел в ванную, снимая на ходу одежду и беспечно разбрасывая ее позади себя. Он долго простоял под душем, несколько раз намыливал все тело, тер мочалкой ступни и между пальцами, снова и снова ополаскивая их водой. Потом вытерся и сел на край ванны, чтобы внимательно осмотреть ноги. Хотя они и покраснели от горячей воды и растирания мочалкой, он не заметил на них никакой сыпи или ожогов; ноги, какими и полагается быть ногам, хотя он вовсе не был уверен, что им такими и полагается быть.

Он обмотался вторым полотенцем и пошел в спальню. Там услышал, как Паола крикнула из кухни:

— Гвидо, у нас нет служанки. — Она говорила громко, стараясь перекричать шум воды в стиральной машине.

Он пропустил ее слова мимо ушей, подошел к шкафу и оделся, потом сел на кровать и, прежде чем натянуть чистые носки, снова осмотрел ступни. Они по-прежнему походили на ступни. Он вынул из низу шкафа коричневые ботинки и направился на кухню. Услышав его шаги, она продолжила:

— Как по-твоему, могу я заставить детей убирать за собой, если сам ты раскидываешь свои вещи, как попало?

Войдя в кухню, он увидел, что она стоит на коленях перед стиральной машиной, положив палец на кнопку пуска. Сквозь чистое оконце была видна груда мокрого белья, которая вращалась то в одну, то в другую сторону.

— Что с ней случилось? — спросил он.

Она не посмотрела на него и ответила, не отводя загипнотизированного взгляда от вращающейся одежды:

— Там что-то разрегулировалось. Если я кладу туда полотенца или еще что-то такое, что впитывает много воды, в начале отжима машина начинает скакать и все электричество в квартире вырубается. Вот я и