Мишка, не дойдя нескольких шагов до своего коня, оглянулся на отроков.
— Урядник Степан!
— Нет его! — отрок Фома махнул рукой в сторону реки. — Там он!
— Все равно! Кто-нибудь… что с Янькой? Еще убитые, раненые есть?
— Нету! Это Филька, дурень, когда ты с коня упал, перепутал в темноте и орать стал! А потом его этот… — Фома указал на Утыя — мечом рубанул, да не достал, так — зацепил слегка, доспех не просек.
— Ну и слава богу. — Мишка подошел к Зверю, запрыгнул, зашипев от боли в разодранном животе, ему на спину и тронул коня в сторону домов. — Поехали, Зверюга, умываться, одеваться… концерт окончен, служба продолжается.
Мишка, в очередной раз клюнув носом, вскинулся в седле и оглядел растянувшийся по дороге караван. Всех телег не было видно — лесная дорога все время петляла, — к тому же лошади тоже разомлели от жары и плелись еле-еле. Ночная гроза вроде бы принесла свежесть, но сейчас опять парило, хотя небо было чистым и никаких других предвестников ненастья, кроме духоты, не наблюдалось. Людям тоже приходилось несладко — доспех не снимешь, одну ночь вообще не спали, вторую не дали как следует поспать беглецы. Ратники Петр и Фаддей Чума, несмотря на все строгости, умудрились-таки ночью «надегустироваться» так, что выглядели с похмелья словно ожившие мертвецы из фильма ужасов, даже купание в речке не очень помогло, но под взглядом десятника Егора старались держаться в седлах прямо. Ко всему прочему, Чума во время ночной тревоги, то ли спросонья, то ли спьяну, попал в дверь только со второй попытки, рассадив себе физиономию о косяк, и теперь его запросто можно было выставлять на огороде вместо пугала.
Впереди показался скачущий во весь опор передовой дозор, — видимо, что-то случилось. Мишка глянул на едущего рядом Егора, но тот, сохраняя железное спокойствие, не погнал коня навстречу дозорным, а продолжал ехать шагом и даже не выплюнул травинку, которую держал в зубах.
— Следы! — сообщил, осадив коня, ратник Савелий. — Двое конных, уходили галопом. По всему видать, сидели еще с ночи, если не со вчерашнего дня, а нас высмотрели и погнали докладывать. Ночью дождь был, дорога свеженькая, других следов нет.
Егор все-таки выплюнул травинку и, кивнув Савелию, обратился к едущему чуть сзади Герасиму:
— Что скажешь?
— Да мне и так тревожно было. Два луга проехали — никто не косит, никто скошенное сено не ворошит, а ведь дождь был, сено сопреть может. Еще одно место было, где стадо должно пастись, тоже пусто. И дорога вот свеженькая, без следов, а время уже за полдень, но никто никуда не ездил, скотину не гонял. По всему выходит, что выследили нас, поджидают впереди… или прячутся.
— А что впереди? Где ждать могут?
— Ну… — Герасим на секунду задумался. — Впереди, меньше версты, пожалуй, развилка будет. Одна дорога к сельцу повернет, не то чтобы очень большому, но домов… десятка два наберется. Вторая дорога так вдоль речки и будет идти, а версты через две после развилки будет малая весь — всего четыре дома, но стоит она так, что не объедешь. Там овраг, по нему ручей течет и в реку впадает, а весь как раз между оврагом и берегом реки. Овраг только в одном месте на телеге переехать можно, но для этого непременно между домами придется проезжать. То же село, что побольше, можно полями объехать, внутрь не заезжая. Я это к тому говорю, что в ту-то сторону мы верхом шли, без телег, так я вас через лес вел, чтобы не видел никто, а теперь…
— Понятно! — перебил Егор. — А путь где короче — через малую весь или через ту, что побольше?
— Одинаково.
— Угу… ну поехали, поглядим на развилку. Савелий, подгони-ка задних, растянулись чуть не на версту!
На развилке следы всадников разошлись в обе стороны. Егор мрачно глянул на одну дорогу, потом на другую и пробормотал, констатируя и без того всем понятное:
— Значит, о нас уже и там, и там знают… или совсем скоро узнают. Ну что ж, поворачиваем к малой веси! Будем надеяться, что там не воевать, а прятаться станут.
— А если решат воевать? — спросил Мишка. — Чего ждать, что они вообще могут?
— Сами по себе лишь прятаться — народу-то там раз два и обчелся. Воевать их можно только заставить, если, конечно, найдется кому заставить и найдется чем воевать. Защищать такую малую весь смысла нет — легче людишек и скотину в лес увести, — начал объяснять Егор и вдруг спросил: — Но если защищать возьмутся, то зачем? Ну-ка Михайла, как думаешь, зачем?
Вопрос был совершенно неожиданным, но особой трудности, разумеется, не представлял.
— Смысл может быть только один — задержать нас.
— Верно, а на какой срок?
— Ну… — Мишка оглянулся на проезжающие мимо телеги, оправил плечевой ремень, на котором висел за спиной щит, провел рукой по малому подсумку и вдруг осознал, что тянет время, подобно студенту на экзамене, а рука тянется за бронзовым лисом, как за шпаргалкой. Стоило только отвлечься, и нужная мысль всплыла сама собой: Егор имеет в виду не время, а событие. — Пока подмога не подойдет!
— Тоже верно. Воевать там будут, только если подмога придет, а откуда ей взяться? Дружину журавлевскую мы побили, стражу тоже. Откуда же подмога?
Мишка удивленно взглянул на десятника — с чего это вдруг он решил устроить экзамен? Егор в ответ на невысказанный вопрос пояснил:
— Ты — сотников внучок и сам, почитай, тоже сотник… почти. Ну представь, что меня здесь нет — ты только со своими сопляками… со своими отроками. Давай-ка покажи, чему вас в вашей Воинской школе учат.
На протяжении всего рейда Мишка время от времени задумывался о том, как относится Егор к нему после того памятного собрания десятников, когда Корней отрубил ему полбороды, а Мишка с Роськой пристрелили, по приказу Корнея, десятника Пимена. То, что Егор этого не забыл, было очевидно — подобное не забывается, но в поведении десятника второго десятка это пока никак не проявлялось. Еще больше все запуталось, после того как Мишка фактически спас Егора во время боя у брода через Кипень, и Егор это прилюдно признал. Но вот сейчас эти вопросы… И это Егор — человек прямой, бесхитростный и к интригам не склонный. С чего бы это?
— Допустим, там, у брода, сумел спастись кто-то из десятников или полусотников, — начал Мишка, поглядывая на Егора и стараясь уловить его реакцию на свои слова. — Рядовому ратнику можно и восвояси повернуть: спасся — и радуйся. А начальному человеку ответ перед боярином Журавлем держать придется: как людей своих растерял, что сделал, чтобы хоть как-то дело поправить… ну и все такое. Опять же гордость взыграть может: отомстить захочется, как-то обиду утолить. Сегодня — четвертый день пошел, если он человек волевой, сильный, дело свое знает, то постарается хоть какие-то силы собрать и хотя бы обоз у нас отбить. Ну а если повезет и сил хватит, то и нас самих истребить. И обиду свою утишит, и боярину будет что сказать.
Егор слушал не перебивая, один раз даже кивнул, Мишка решил, что начал правильно, и продолжил в
