бросился в ту сторону, где видел последний раз Утыя. Управились, впрочем, и без его участия — пробежав несколько десятков шагов, еще дважды упав и поднявшись, Мишка наткнулся на ратника Савелия, который, спешившись, пинал ногами лежащего Утыя, и на отроков, гнавших от леса двух женщин и несколько детей.
Увидев, как Савелий расправляется с полеведом, обе женщины заголосили, одна, державшая на руках ребенка лет двух, осталась стоять, а вторая кинулась на Савелия с кулаками, но тут же была сбита с ног беспощадным ударом латной рукавицы.
— Скажи спасибо, что его убивать не велено! — прорычал ратник. — А про тебя не говорено, убью, сука!
Догнавший Мишку Немой схватил его за плечи и, развернув лицом к себе, принялся рассматривать его окровавленный живот.
— Отстань, царапина… — Мишка вывернулся из рук Немого и двинулся к Савелию и ворочающемуся в грязи у его ног полеведу. Совершенно неожиданно обнаружилось, что дождь уже едва накрапывает, а край уходящей в сторону тучи слегка подсвечивается розовым, так что полной темноты уже не было.
— Ну-ка поднимите его! — скомандовал он толкущимся рядом отрокам. — Сейчас эта гнусь за все расчет получит. И за Яньку убитого, и за… — Отрока, которого Утый ударил мечом, Мишка не узнал, — …за все!!! Встать, угребище тухлое!!!
Утый с помощью отроков поднялся на ноги, но было видно, что окружающее он воспринимает смутно. Правое запястье у него было неестественно вывернуто, видать, фехтовальщиком, против Савелия, полевед оказался вовсе никаким. Бабы опять заголосили дуэтом.
— Заткнуть баб!!!
Под звук затрещин и бабий визг Мишка нагнулся, намотал на руку пучок мокрой травы, выдернул его из земли и несколько раз вмах хлестнул Утыя мокрым комком земли и корней по лицу. Присмотрелся и повторил операцию еще раз. Сзади послышался топот копыт и голос десятника Егора:
— Чего это тут?
— Боярич чудесит опять! — раздалось в ответ. — Чего-то, видать, удумал…
После третьей серии ударов мокрым пучком травы по лицу взгляд полеведа обрел наконец осмысленность, и он даже попытался защититься левой рукой.
— Очнулся, урод? Слышишь меня?
Утый с ненавистью глянул на стоящего перед ним голого по пояс, перемазанного кровью отрока и неразборчиво пробормотал ругательство.
— Значит, слышишь. — Мишка вытащил из подсумка бронзового лиса и поднес его к лицу полеведа. — Гляди сюда! Знаешь, кто это такой? Это — зверь Велеса! Слыхал?
Утый непонимающе смотрел то на статуэтку, то на отрока. Мишка еще раз хлестнул полеведа по лицу и заорал:
— Слыхал, я спрашиваю!!! — Не дождавшись ответа, швырнул под ноги ненужную больше траву и ткнул указательным пальцем в сторону женщины, державшей на руках малыша. — Щенка мне! Быстро!
Отроки, стоявшие возле женщин, недоуменно уставились на боярича. Никто даже и не шевельнулся, чтобы исполнить приказ.
— Подать мне выродка! — Мишка топнул босой ногой. — Я что сказал?!
Шурша сапогами по мокрой траве, Немой вышел из-за Мишкиной спины и вырвал мгновенно зашедшегося криком ребенка из рук бледной до синевы, беззвучно раскрывающей рот женщины. Отпихнув искалеченной левой рукой сунувшуюся вслед бабу, он отшагнул назад и протянул малыша своему воспитаннику.
— Чуешь кровушку, Лис? — обратился Мишка к бронзовой фигурке, перекрывая своим голосом детский крик. — Сладкая кровушка, чистая, детская.
— Оставь дитя, злыдень!!!
Утый рванулся из рук отроков и почти вырвался, но тут Немой ударил его ногой по голени, и полевед осел на землю.
— А ты моих детей пожалел?! — проорал в ответ Мишка. — С чего мне твое отродье жалеть?
— Эй, парень… — Ратник Савелий качнулся в сторону Мишки, но, увидев оскаленный рот Немого, замер, не сделав и шагу.
Мишка извлек из ножен кинжал и перехватил двумя пальцами левой руки, в которой держал лиса, ручку ребенка. Утый издал горлом булькающий звук и замер, глядя на кинжал расширившимися глазами, стоящие возле него отроки разом побледнели, а Савелий торопливо перекрестился. Сзади тоже раздался какой-то невнятный шум. Кинжал скользнул мимо детской ручки и наколол Мишкин палец, но видели это только сам Мишка и Немой. Выжав на плоскую сторону клинка несколько капель крови, Мишка отпустил ребенка и провел кинжалом по морде бронзового лиса.
— Чуешь кровушку, зверь Велесов? Запомнил, чья она?
— А-к-к… — Утый силился что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни слова, только тянулся здоровой рукой к ребенку.
— Ты! — Мишка выставил руку с кинжалом в сторону полеведа. — Или ты сейчас приносишь мне клятву на крови собственного дитя, или зверь Велеса распорядится твоим выродком, а через него и всем твоим родом… — Мишка напряг голос и повторил: — …ВСЕМ ТВОИМ РОДОМ так, как ему Владыка Подземного Царства повелит! Ну! Не дожидайся, пока солнце взойдет, поздно будет!!!
— Н-н-н… — Утый одновременно кивал и делал вытянутой рукой отрицающий жест. — Н-н-не… да-а- а!!!
Полевед, размазывая капли крови, провел пальцами по подставленному кинжалу, мазанул кровью себе по лбу и невнятно забормотал. Мишка только и разобрал:
— …Рабом… навечно… на полной твоей воле…
— Сказано и услышано людьми и богами! В Прави, Яви и Нави! — провозгласил Мишка, когда Утый перестал бормотать. Потом воткнул в землю кинжал и, взяв в правую руку нательный крест, поднял его между ребенком и бронзовым лисом. — Крест Святой, Животворящий ставит рубеж меж тобой, зверь Велеса, и этим ребенком! И быть сему рубежу нерушимым по молитве Святой, воле Божьей и заступе Царицы Небесной, длань свою милостивую над детьми невинными простирающей! А знаком верности сих слов да будет чудесное излечение плоти ребенка, хладным железом уязвленной! Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно, и во веки веков. Аминь!
Мишка перекрестился, отмечая боковым зрением, как замахали крестным знамением окружающие, оглянулся на Немого и сказал уже обычным голосом:
— Андрей, покажи всем.
Немой поднял ребенка над головой и развернул его ладонь так, чтобы было видно всем: ни малейшего пореза на детской ручке нет. Некоторое время над собравшимися висела тишина, а потом кто-то из отроков полушепотом, словно сам себе не веря, выговорил:
— Зажило… — помолчал немного и восторженно завопил во весь голос: — Зажило!!! Как не было!!!!
Следом за ним радостно загомонили и остальные. Немой немного потоптался, глядя на обеих женщин, лежащих в обмороке, и сунул ребенка полеведу, Мишка, вытащив кинжал из земли, нашел глазами Зверя и потихоньку пошлепал по мокрой траве к своему коню. И тут, словно специально подобрав подходящий момент, первые лучи солнца осветили верхушки деревьев, вызвав новую волну радостного гомона.
