повергла меня. Если ты соблаговолишь ещё на одну схватку, это будет для меня милостью». И девушка засмеялась и сказала: «Я согласна на это, но невольницам уже наскучило быть связанными и устали их руки и бока. Лучше будет, если я развяжу их. Может быть, борьба с тобою в эту схватку Затянется».
И она подошла к невольницам и развязала им плечи и сказала им на языке румов: «Уйдите в такое место, где БЫ будете в безопасности, пока не пройдёт у этого мусульманина охота до вас». И невольницы ушли. И ШаррКан смотрел на них, а они глядели на обоих оставшихся. А затем оба они подошли друг к другу, и Шарр-Кан приложил свой живот к её животу, и когда его живот оказался на её животе и девушка почувствовала это, она подняла его на руках быстрее разящей молнии и кинула на землю, и он упал на спину, а девушка сказала ему: «Встань, я дарю тебе твою душу во второй раз. В первый раз я оказала тебе милости ради твоего пророка, ибо он объявил недозволенным убивать женщин, а во второй раз – ради твоей слабости и твоих юных лет и потому, что ты чужеземец. Но я дам тебе наставление: если есть в войске мусульман, пришедшем от Омара ибн ан-Омана и присланном им царю аль-Кустантынии, кто-нибудь сильнее тебя, пришли его ко мне и скажи ему обо мне, ибо борьба бывает разных родов и степеней и способов, например притворный способ, а также обгонки, и спешивание, и хватание за ноги, и кусанье за бедра, и рукопашный бой, и переплетенье ног».
«Клянусь Аллахом, о госпожа моя, – ответил Шарр-Кан (а его гнев на неё ещё усилился), – будь я мастер ас-Сафади, или мастер Мухаммед Кималь, или ибн ас-Садди в его лучшее время, я бы не запомнил всех этих способов, которые ты упомянула! Клянусь Аллахом, о госпожа моя, ты повалила меня не своей силой, но когда ты соблазнила меня своим задом (а мы, жители Ирака, любим крутые бедра), у меня не осталось ни ума, ни зоркости. Если ты хочешь со мной побороться так, чтобы мой ум был при мне, остаётся ещё лишь одна схватка по правилам этого ремесла, ибо моя живость вернулась ко мне в эту минуту».
И, услышав его слова, она сказала: «Чего ты хочешь достичь этой борьбой, о побеждённый? Иди сюда и знай, что этой схватки будет уже довольно».
И затем она нагнулась и призвала его на борьбу, и Шарр-Кан тоже нагнулся над нею и взялся уже не на шутку, остерегаясь ослабеть. И они поборолись немного, и девушка нашла в нем силу, которой она не знала в нем прежде, и сказала ему: «О мусульманин, ты решил быть осторожным?» – «Да, отвечал Шарр-Кан, – ты ведь знаешь, что мне осталась с тобою только эта схватка, а после каждый из нас уйдёт своей дорогой». И она засмеялась, и Шарр-Кан тоже засмеялся ей в лицо, а когда это случилось, девушка быстро схватила его за бедро, неожиданно для него, и бросила его на землю, так что он упал на спину. И тогда она стала над ним смеяться и сказала: «Ты ешь отруби? Или ты, как бедуинский колпак [98], валишься от толчка, или как надувной мячик падаешь от ветра? Горе тебе, злополучный!» Потом она сказала: «Иди к войску мусульман и пришли нам другого, так как ты мало стоек, и кричи о нас среди арабов и персов, турок и дейлемитов: пусть всякий, у кого есть сила, придёт к нам». И она прыгнула и оказалась на другой стороне потока и, смеясь, сказала Шарр-Кану: «Мне тяжело расставаться с тобой, о мой владыка! Уходи к твоим товарищам до утра, чтобы не пришли к тебе витязи и не взяли тебя на зубцы копий. А ты у тебя нет силы защититься от женщины, так как же ты защитишься от доблестных мужей?»
И Шарр-Кан пришёл в смущение и сказал ей (а она повернулась, уходя от него, и направилась к монастырю): «О госпожа, уйдёшь ли ты и оставишь ли влюблённого чужеземца несчастным с разбитым сердцем?» И она обернулась к нему, смеясь, и сказала: «Что тебе нужно? Я согласна на твою просьбу». – «Как могу я, вступив на твою землю и насладившись сладостью твоей милости, вернуться, не поев твоей пищи и твоих кушаний? Ведь я стал одним из твоих слуг», – сказал Шарр-Кан, и девушка ответила: «В милости отказывает только дурной! Пожалуй, во имя бога, на голове и на глазах! Садись на твоего коня и поезжай по берегу потока, напротив меня – ты у меня в гостях».
И Шарр-Кан обрадовался и поспешил к своему коню и сел и, не останавливаясь, ехал напротив неё (а она шла напротив него), пока не достиг моста, сделанного из тополевых брёвен, и там были блоки, подвешенные на железных цепях с замками на крючьях. И Шарр-Кан посмотрел на этот мост и вдруг видит: те невольницы, которые были с девушкой и боролись, стоят и ждут её. И, подойдя к ним, девушка заговорила с одной из них на языке румов и сказала: «Пойди к нему, возьми его коня за узду и переведи его к монастырю» И Шарр-Кан двинулся (а девушка перед ним) и переправился через мост, и его ум был ошеломлён тем, что он увидел, и он говорил себе: «О, если бы я это знал и если бы везирь Дандан был со мной в этом месте, чтобы могли его глаза посмотреть на эти красивые лица!»
И он обернулся к той девушке и сказал ей: «О диковина прелести, теперь у меня на тебя двойное право: право дружбы и право того, кто пришёл в твоё жилище и принял твоё гостеприимство. Я под твоей властью и руководством. Что, если бы ты соблаговолила поехать со мной в страну ислама, чтобы посмотреть на всех храбрых владык и узнать, кто я?» И девушка, услышав его слова, разгневалась на него и сказала: «Клянусь мессией, я считала тебя обладателем здравого ума, а теперь узнала, насколько испорчено твоё сердце! Как может быть для тебя допустимо сказать слово, восходящее к обману, и как я могу это сделать, зная, что, когда я окажусь у вашего царя Омара ибн ан-Нумана, я уже но вырвусь от пего? Ведь за его стенами и в его дворцах: нет подобной мне, хотя бы он был владетелем Багдада и Хорасана[99], у которого двенадцать дворцов, и в каждом дворце невольницы, по числу дней в году, а дворцов числом столько, сколько в году месяцев. И если я окажусь у него, он меня по устрашится, так как по вашей вере мы вам дозволены, как сказано в ваших книгах, которые говорят: то, чем завладели ваши десницы… Так как же ты говоришь мне такие слова! А что до твоих слов: «Ты посмотришь на доблестных мусульман», то, клянусь мессией, ты сказал слово неверное! Я видела ваше войско, когда вы приближались к нашей земле два дня тому назад. Когда вы подошли, я увидала, что вы построились не так, как строятся цари, и что вы просто – набранные шайки. Что же до твоих слов: «И ты и знаешь, кто я», то я сделаю тебе милость не ради твоего высокого сана, а поступлю так ради славы. Подобный тебе не говорит этого подобной мне, хотя бы ты был Шарр-Кан, сын Омара ибн ан-Нумана, который появился здесь в это время».
«А ты знаешь Шарр-Кана?» – спросил он её, и она сказала: «Да, и я Знала о его прибытии с войсками, число которых десять тысяч всадников, и это потому, что его отец Омар ибн ан-Нуман послал с ним его войско, чтобы поддержать царя аль-Кустантынии „. – «О госпожа моя, – сказал Шарр-Кан, – заклинаю тебя тем, что ты исповедуешь из твоей веры, расскажи мне о причине этого, чтобы мне стала ясна правда во лжи и то, на ком лежит вина за это“.
И девушка ответила: «Клянусь твоей верой, если бы я не боялась, что распространится весть о том, что я из дочерей румов, я бы наверное подвергла себя опасности и вступила бы в единоборство с десятью тысячами всадников и убила бы их предводителя, везиря Дандана, и Захватила бы их вождя Шарр-Кана, и в этом не было бы позора для меня, но только я читала книги и изучила правила вежества по речениям арабов; я не буду хвалиться перед тобою доблестью, хотя ты видел моё знание, и искусство, и силу, и превосходство в борьбе. И если бы явился Шарр-Кан вместо тебя этой ночью и ему бы сказали: „Перескочи этот поток!“ – он бы не мог этого сделать, и я бы хотела, чтобы мессия бросил его ко мне в этот монастырь, и я бы вышла к нему в виде мужа и взяла бы его в плен и заковала бы в цепи…» И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала сорок восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что христианская девушка сказала Шарр-Кану эти слова, которые он услышал, а именно: „Если Шарр-Кан попадётся мне в руки, я выйду к нему в виде мужа и закую его в цепи и оковы, после того как возьму его в плен в седле“. И когда Шарр-Кан услышал эти слова, его взяла гордость и гнев и ревность витязей, и ему захотелось объявить ей о себе и броситься на неё, но её красота оттолкнула его от неё, и он произнёс:
