жители города входят в мечети и запирают за собой двери, и никто не может пройти по рынку и выглянуть из окна. И ни один человек не знает, в чем причина этой беды. Но сегодня ночью, о дитя моё, я спрошу мою жену о причине этого – она повитуха и вхожа в дом знатных и знает, что происходит в городе, – и, если захочет Аллах великий, ты придёшь ко мне завтра, и я тебе расскажу, что она мне скажет».
И Камар-аз-Заман вынул пригоршню золота и сказал: «О батюшка, возьми это золото и отдай своей жене – она стала моей матерью». И потом он вынул вторую пригоршню и сказал: «Возьми это себе». И цирюльник молвил: «О дитя моё, посиди на месте, а я пойду к моей жене и спрошу её и вернусь к тебе с правдивым рассказом».
И он оставил его в лавке, и пошёл к своей жене, и рассказал ей об этом юноше, и сказал: «Я хочу, чтобы ты рассказала мне истину о делах этого города, а я расскажу тому юноше-купцу – он очень хочет знать, почему люди и животные не допускаются на рынок по утрам в день пятницы. Я думаю, что он влюблён, а он щедр и великодушен, и когда мы ему расскажем, нам достанется от него великое благо».
И жена цирюльника отвечала: «Ступай приведи его и скажи: „Иди поговори с твоей матерью – моей женой! Она передаёт тебе привет и говорит: «Нужда исполнена!“
И цирюльник пошёл на рынок и увидел, что Камар-азЗаман сидит и ждёт его. Он рассказал ему обо всем и сказал: «О дитя моё, пойдём к твоей матери – моей жене. Она говорит тебе, что нужда исполнена».
И потом он взял его и шёл с ним, пока не вошёл к своей жене. И она сказала юноше: «Добро пожаловать!» И усадила его, и Камар-аз-Заман вынул сто динаров, и отдал их ей, и сказал: «О матушка, расскажи мне про эту женщину, кто она такая». – «О дитя моё, – ответила жена цирюльника, – знай, что к султану Басры прибыл драгоценный камень от царя Индии, и он захотел его просверлить. Он позвал всех ювелиров и сказал им: „Я хочу, чтобы вы просверлили мне этот камень. Тому, кто его просверлит, я позволю пожелать от меня, и что бы он ни пожелал, я ему дам, а если он сломает камень – я скину с него голову“. И ювелиры испугались и сказали: „О царь времени, драгоценный камень быстро погибает, и редко случается, чтобы кто-нибудь просверлил его и не разбил. Не обременяй же нас тем, что нам не под силу. Наши руки не могут просверлить этого камня, но наш шейх опытнее нас“. – „А кто ваш шейх?“ – спросил царь. И ему сказали: „Мастер Убейд, он опытнее нас в этом ремесле. У него много денег и хорошее звание. Пошли за ним, приведи его к себе и прикажи ему просверлить тебе этот камень“.
И царь послал за Убейдом и велел ему просверлить камень, заключив с ним упомянутое условие. И Убейд взял камень и просверлил его так, как хотелось царю. И царь сказал: «Пожелай от меня, о мастер». Но Убейд молвил: «О царь времени, дай мне отсрочку до завтра». А причиной этого было то, что он хотел посоветоваться со своей женой, которой была та самая женщина, что ты видел в пышном шествии. И он любил её сильной любовью, и от великой своей любви к ней ничего не делал, не посоветовавшись с нею, и поэтому просил дать ему отсрочку, пока он не посоветуется.
И когда Убейд пришёл к своей жене, он сказал: «Я просверлил царю драгоценный камень, и он обещал мне исполнить любое моё желание, и я отсрочил его назвать ему, пока не посоветуюсь с тобой. Чего же ты хочешь, чтобы я пожелал?» И жена его сказала: «У нас денег столько, что их не пожрут огни. Если ты меня любишь, пожелай от царя вот что. Пусть на улицах Басры кричат, чтобы жители города входили в мечети в день пятницы, за два часа до молитвы, и чтобы не оставалось в городе ни большого, ни малого, который бы не был в мечети или в доме, и пусть их запирают за воротами мечетей и домов, но лавки в городе оставляют открытыми, а я с моими невольницами буду проезжать по городу, и пусть никто не смотрит на меня из окна или из-за оконной решётки. И всякого, на кого я наткнусь, я убью».
И ювелир пошёл к царю и пожелал от него это желание, и царь даровал ему то, что он пожелал, и велел кричать среди жителей Басры…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала девятьсот шестьдесят восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда царь даровал ювелиру то, что он пожелал, люди сказали: „Мы боимся для товаров вреда от кошек и собак“. И царь велел запирать их на время, пока люди не выйдут после соборной молитвы. И эта женщина стала выезжать каждую пятницу на улицы Басры, за два часа до молитвы. И никто не мог пройти по рынку и выглянуть из окна или из оконной решётки. И вот в чем причина всего этого. Я осведомила тебя о девушке, но желаешь ли ты, о дитя моё, узнать о её деле, или ты желаешь сблизиться с нею?» – «О матушка, – сказал Камар-аз-Заман, – я хочу с ней сблизиться». – «Расскажи мне, что у тебя есть из роскошных сокровищ», – сказала жена цирюльника. И Камар-аз-Заман молвил: «У меня есть дорогие камни четырех видов: одни – ценой в пятьсот динаров каждый, другие – по семьсот динаров, третьи – по восемьсот динаров и четвёртые – по тысяче динаров». – «А согласна ли твоя душа отдать четыре из них?» – спросила жена цирюльника. «Моя душа согласна отдать все», – ответил Камар-аз-Заман. И она молвила: «О дитя моё, я тебя не прогоняю, но поднимайся и вынь один камень ценой в пятьсот динаров. Спроси, где лавка мастера Убейда, шейха ювелиров, и пойди к нему – ты увидишь, что он сидит в своей лавке, одетый в роскошные одежды, и у него работают мастера. Пожелай ему мира, сядь возле лавки, вынь камень и скажи: „О мастер, возьми этот камень и оправь его для меня золотом в перстень, но не делай его большим, а сделай величиной с мискаль, не больше, и сработай его как следует“. А потом дай ему двадцать динаров, и дай каждому из работников по динару, и посиди у него немного, и поговори с ним. Когда подойдёт к тебе нищий, дай ему динар и проявляй щедрость, чтобы ювелира охватила любовь к тебе. А потом пойди к себе и проспи ночь, а наутро возьми с собой сто динаров и отдай их твоему отцу – он бедный». – «Пусть будет так», – сказал Камар-аз-Заман.
И, выйдя от неё, он пошёл на постоялый двор и взял камень ценой в пятьсот динаров, а потом направился на рынок драгоценных камней и спросил, где лавка мастера Убейда, шейха ювелиров. И ему показали его лавку, и, подойдя к ней, Камар-аз-Заман увидел, что шейх ювелиров – человек почтённый, и на нем роскошная одежда, и у него работают четыре мастера.
«Мир с вами», – сказал ему Камар-аз-Заман. И Убейд возвратил ему приветствие, и сказал: «Добро пожаловать!» – и посадил его. И Камар-аз-Заман сел и, вынув камень, сказал: «О, мастер, я хочу, чтобы ты оправил мне этот камень золотом в перстень, но сделай его величиной в мискаль, не больше, и оправь его хорошей оправой».
И он вынул двадцать динаров и сказал: «Возьми это за шлифовку, а плата за работу останется за мной». И он дал каждому мастеру по динару, и мастера полюбили его, и мастер Убейд тоже его полюбил. И Камар- аз-Заман сидел и беседовал с ним, и всякому нищему он давал динар, и все удивлялись его щедрости.
А у мастера Убейда были в доме инструменты, – такие же, что и в лавке. И у него был обычай, когда он хотел сделать что-нибудь диковинное, работать дома, чтобы мастера не научились его диковинной работе. А та женщина, его жена, сидела перед ним, и когда она была перед ювелиром и он смотрел на неё, он мог делать всякие диковинные вещи, которые годились только для царей.
И он сидел и делал этот перстень у себя дома с удивительным искусством. И когда его жена увидела камень, она сказала: «Что ты хочешь сделать с этим камнем?» – «Я хочу оправить его золотом в перстень, – сказал ювелир. – Ему цена пятьсот динаров». – «Для кого?» – спросила она. «Для одного юноши-купца, прекрасного обликом, – ответил Убейд. – Его глаза ранят, и его щеки горят огнём, у него рот, как печать Сулеймана, щеки, как анемоны, и губы красные, как коралл, а шея у него, как шея газели, и он белый,
