– Я обращаюсь к тебе, дорогая, – услышала она нетерпеливый голос Робби и, вздрогнув, очнулась. – Почему ты убежала?

– Ты знаешь почему.

– Из-за Марти? Рэнди? Я сам был удивлен, когда увидел их, но рано или поздно они должны были объявиться в Англии, что же здесь такого? Между прочим, они зашли ко мне в гримерную после спектакля, чтобы поздравить меня, и были очень любезны. Они оба шлют тебе свою любовь.

Фелисия, не отрываясь, смотрела на огонь в камине. Шлют свою любовь? Это Рэнди Брукс, который осквернил – она не находила другого слова – ее отношения с Робби? Марти Куик, который поставил под угрозу их карьеры и обращался с ней как с истеричной шлюхой? Она ни на минуту не сомневалась, что их возвращение не сулит ничего хорошего, и Робби был наивен, если не понял этого. Все же она была не готова спорить с ним из-за этого в столь поздний час.

– Но спектакль? – сказал он. – Ты же пропустила большую его часть. Почему? Тебе не понравилось, как я играл?

Как сказать ему, что он был так хорош, что напугал ее, так хорош, что она больше не была уверена, есть для нее место рядом с ним?

– Ты был великолепен, – сказала она, чувствуя, как слезы застилают ей глаза, и надеясь, что он примет их за слезы радости. – Это была твоя самая лучшая в жизни роль. – Она не кривила душой, и по ее голосу это было заметно. Она увидела, что огонь в камине разгорается все сильнее, и напомнила себе, что запасы угля ограничены и нельзя бездумно расходовать его, но она только сейчас начала окончательно согреваться. Она помолчала несколько минут, потом, будто этот вопрос неожиданно пришел ей в голову, спросила:

– Дорогой, ты когда-нибудь слышал о пабе под названием «Лиса и виноград»?

Робби удивленно уставился на нее.

– «Лиса и виноград»? Почему ты об этом спрашиваешь? – Он нервно рассмеялся.

– Просто поинтересовалась. Кто-то упоминал о нем сегодня.

– Чертовски странный у тебя интерес, Лисия. По правде говоря, я действительно знаю этот паб, если ты имеешь в виду тот, что на Дарлингтон-стрит. Это паб для… э… «голубых». Если хочешь знать, именно там арестовали Филипа. Известный «дом свиданий», так они его называли.

– В самом деле?

– Да, раньше так называли. Конечно, я не знаю, что там теперь.

Поверила ли она ему? Как бы он ни относился к Рэнди, Фелисия не могла себе представить, чтобы Робби искал кого-то вроде Билли Дова в темноте лондонской ночи или приставал к кому-то в «Лисе и винограде». Но не было ли у него подобных мыслей?

В дверь внизу постучали. Робби взглянул на часы.

– Почти час ночи, – сказал он. – Не представляю, кто это может быть.

Робби вернулся через пару минут, держа в руках длинную белую коробку из цветочного магазина, перевязанную зеленой лентой.

– Странное время доставлять цветы, – заметила Фелисия.

– Это был не посыльный из цветочного магазина. По правде сказать, это был хорошо одетый пожилой господин в котелке и пальто с бархатным воротником. Отставной камердинер, очевидно. Он вручил мне коробку и, ни говоря ни слова, не дождавшись даже чаевых, исчез. Давай посмотрим, что в ней. – Он открыл коробку, аккуратно сложив ленточку, как машинально делали все, кто вырос в бедности, и развернул папиросную бумагу. В коробке лежала дюжина белых роз – королевский подарок для этого времени года. Среди цветов был какой-то блестящий предмет примерно восемнадцати дюймов длиной, который Робби вынул из коробки осторожно, будто мину. На его лице появилось выражение благоговейного страха.

Он положил предмет на кофейный столик – длинный кинжал старинной работы. Его ножны были серебряными, массивными, клинок из вороненой дамасской стали, рукоятка из слоновой кости, украшенная тонкой серебряной проволокой. Как принято для такого вида оружия, кинжал был простым, смертоносным и зловещим, совершенно непохожим на театральную бутафорию.

– Что это? – спросила Фелисия.

Робби развернул приложенную к подарку записку.

– Кинжал Бербеджа, – сказал он, проводя по нему кончиками пальцев. – Он был подарен ему Шекспиром. Бербедж был с ним, когда в первый раз играл Гамлета. То есть когда эту роль вообще играли в первый раз. Это тот самый знаменитый «простой кинжал», который держит Гамлет во время своего монолога. «Когда б он сам мог дать себе расчет простым кинжалом».[100]

Он вынул кинжал из ножен и провел большим пальцем по клинку. На пальце выступила кровь.

– Бербедж, вероятно, носил его с собой постоянно, а не только на сцене. Почему бы нет? Бессмысленно иметь два кинжала. Это был не дешевый подарок. Старина Уилл, вероятно, очень ценил своего любимого актера.

– Разве его место не в музее?