— Он раньше вообще о себе не рассказывал, — ответил кот.

— Наверняка вам не терпится узнать всё обо мне, — сказала Малисия. — Вы просто стесняетесь спросить.

— Да, конечно, — поторопился согласиться Морис.

— Наверняка вас не удивит узнать, что у меня есть две ужасные сводные сёстры, и что я одна должна выполнять всю работу по дому.

— Ну надо же, — ответил Морис и подумал, а нет ли в кухне ещё рыбьих голов.

— Ну, бóльшую часть работы, — добавила Малисия с неохотой. — Точнее, кое-что из работы по дому. Например, я должна убирать мою комнату. А там всегда такой беспорядок!

— Боже мой.

— Хотя это чуть ли не самая маленькая комната. В ней нет шкафов, а места на книжных полках уже не хватает!

— Боже мой.

— И люди ужасно ведут себя по отношению ко мне. Вы заметили, что мы находимся в кухне? Я дочь бургомистра! Можно ожидать от дочери бургомистра, что она будет минимум раз в неделю мыть посуду?! Едва ли!

— Боже мой.

— И посмотрите на мою обветшалую старую одежду!

Морис присмотрелся к девочке внимательней. В человеческой одежде он не сильно разбирался. Ему лично хватало шерсти. Но насколько он мог судить, Малисия носила совершенно обычное платье. Всё казалось на месте. Не было никаких дыр, если не считать дыр для рукавов и ворота.

— Вот здесь, — сказала Малисия, показывая на место на подоле, которое ничем не отличалось от других мест. — Мне пришлось самой зашивать!

— Боже м… — Морис не договорил до конца. Оттуда, где он сидел, видны были пустые полки на стене, и теперь он видел, как на одну из полок спускался по верёвке Сардины. У Сардины на спине был маленький рюкзак.

— И как будто этого мало: Я должна доставать каждый день хлеб и колбасу… — продолжала тем временем Малисия, но теперь Морис слушал её ещё менее внимательно, чем до того.

Естественно, это должен быть Сардины, думал он. Вот ведь идиот! Он всегда бежит впереди Устранителей Ловушек! И из всех кухонь города надо же было ему появиться именно в этой. Сейчас девочка повернётся, увидит его и закричит.

Сардины это, наверно, даже понравилось бы, он бы счёл это чем-то вроде аплодисментов. Он жил как будто на сцене. Другие крысы просто бегали, пищали, творили беспорядок — и этого было вполне достаточно, чтобы убедить людей, что в их городе случилось нашествие крыс. Но Сардины этого было мало. Ему надо было устраивать его йоворлл танцевально- песенное представление!

— …и крысы всё крадут, — сказала Малисия. — А если они что-то не крадут, так портят. Это ужасно! Городской совет покупает продукты в других городах, но там не так много лишнего. Мы вынуждены покупать зерно и всё остальное у торговцев, приплывающих вверх по течению. Поэтому хлеб так дорог.

— Дорог? — отозвался Морис.

— Мы пробовали ловушки, яд, собак и кошек, но крысы всё равно возвращаются, — продолжила девочка. — И они стали хитрыми. Больше не попадаются в ловушки. Ха! Я ещё ни разу не получила пятьдесят центов за хвост. Какой смысл в том, что крысоловы дают пятьдесят центов за хвост крысы, если крысы настолько умны, что не попадаются? Крысоловы говорят, что им приходится пускаться на все возможные уловки, чтобы поймать эти чудовища. — Позади девочки Сардины осмотрелась в кухне и подала крысам сверху знак затащить верёвку.

— Ты не думаешь, что это мог бы быть подходящий момент, чтобы беги отсюда! — сказал Морис.

— Ты почему корчишь рожи? — спросила Малисия, уставившись на кота.

— О… э, ну ты знаешь наверняка кошку, которая постоянно улыбается? Слышала о такой? Ну, а я вот такая кошка, которая корчит рожи, — отчаянно пытался отбрехаться Морис. — А иногда у меня просто вырываются сами собой слова прочь, беги прочь, видишь, это опять произошло, я ничего не могу с этим поделать, это такая болезнь, меня надо, наверно, лечить о нет, не делай этого, это неподходящее место ох, ну вот опять…

Сардины снял соломенную шляпу с головы и выставил руку с тросточкой.

Это был хороший номер, с этим вынужден был и Морис согласиться. В некоторых городах хватало одного этого выступления, чтобы люди впали в панику. Они могли смириться с крысами в сливках, крысами на чердаке или крысами в чайнике. Но крыса, танцующая чечётку, — это было уже слишком. Если люди видели крысу, танцующую чечётку, это значило, что у них уже большие проблемы. Морис предполагал, что если бы крысы умели ещё играть на баяне, то они могли бы справляться с двумя городами за день.

Морис слишком долго смотрел на Сардины. Девочка повернулась и открыла рот от удивления при виде крысы. Но она быстро пришла в себя, схватила сковородку и бросила её в крысу с поразительной точностью.

Но Сардины умела уворачиваться от летящих предметов. В крыс часто чем- нибудь бросают, поэтому они привычны к этому. К моменту, когда сковородка только пролетела полкомнаты, Сардины уже спрыгнул с полки на стул, а оттуда на пол, чтобы спрятаться за буфетом. Но через мгновение раздался неожиданный металлический звук, в котором было что-то окончательное… Хлоп!

— Ха! — сказала Малиция, в то время как Морис и Кейт с застывшими лицами пялились на буфет. — Одной крысой меньше. Как я их терпеть не могу…

— Сардины попался, — сказал Кейт.

— Какие сардины? Это определённо была крыса, — возразила Малисия. — Сардины вряд ли могут бегать по кухне. Может быть, ты думаешь о нашествии раков в…

— Он называл себя Сардины, потому что он увидел это слово на старой ржавой консервной банке, и оно ему понравилось, — сказал Морис и подумал, хватит ли у него мужества заглянуть за буфет.

— Он был хорошей крысой, — сказал Кейт. — Он воровал книги для меня, когда они учили меня читать.

— Пардон, ты что, рехнулся? — спросила девочка. — Это была крыса. Только мёртвая крыса может быть хорошей крысой!

— Эй! — раздался слабый голос из-за буфета.

— Она не могла выжить! — вырвалось у Малисии. — Это была огромная ловушка. С шипами!

— Эй, слышит меня кто-нибудь? Э, моя палка уже гнётся… — сообщил голос.

Буфет был большим и массивным, из дерева, которое было настолько старым, что стало чёрным и твёрдым как камень.

— Это что, крыса там говорит? — спросила Малисия. — Пожалуйста, скажите мне, что крысы не могут говорить!