прослойка СССР оказалась вынуждена осуществить коллективизацию и ускорить индустриализацию СССР. Вместе с тем она решилась на полую ликвидацию своих недавних союзников - кулаков и нэпманов.
Сделанный бюрократией под руководством Сталина поворот, несмотря на всю левизну прикрывавшей его фразы, означал по отношению к социально-экономическим, политическим, культурным завоевания трудящихся новый - бонапартистский - этап контрреволюции. Устранив мелкую буржуазию, правящий слой продолжал изменяться, угрожая со временем стать новым классом капиталистов. Только две преграды оставались у него на пути: традиция большевизма, носителем которой он еще был, и пролетариат, поставленный под жесткий контроль, но способный со временем потребовать обратно свои права. Соединение двух этих угроз грозило бюрократии политическим падением, а значит лишением всех привилегий.
В 1934 году «старая гвардия» попыталась снять Сталина с поста Генерального секретаря, не избрав его в ЦК. Но инициатива «ленинских кадров», большевиков с дореволюционным стажем провалилась. На XVII Съезд ВКП(б) со всей очевидностью проявилось аппаратное могущество Генерального секретаря. Не популярного в массах из-за восьми лет «чрезвычайщины», но зато ставшего бюрократически более могущественным. Результаты тайного голосования были фальсифицированы, Сталин сохранил свой пост. Его позиции в ЦК (главным образом за счет новых выдвиженцев) укрепились. Чем же было вызвано такое поведение свыше десяти лет поддерживавших Сталина партийных кадров, среди которых имелись и такие его давние товарищи как Серго Орджоникидзе?
1934 год стал первым мирным годом для страны прошедшей тяжелейший период принудительной коллективизации. Гражданская война с деревней завершилась полной победой аппарата, закончилась первая пятилетка. Весь нелегкий период с 1927 по 1934 год в ВКП(б) внешнему наблюдателю не было заметно никаких крупных столкновений, за исключением разгрома в партии «правого уклона» Бухарина- Рыкова. Однако в эти годы политический режим в стране претерпел серьезные изменения: стал еще более жестким, еще более централизованным и антидемократичным. Внутренняя демократия в партии сжалась до последнего предела. Первоначально экстренные меры превратились в норму.
Все происходящее воспринималось многими старыми большевиками как меры необходимые для выхода СССР из кризисного состояния, но не более того. После победы над трудностями виделось разумным вернуться к более мягкому бюрократическому режиму, образца 1926-1927 годов. Старое большевистское ядро ВКП(б) не было готово к продлению и усилению чрезвычайщины, не считало ее целесообразной. Между тем в период повальной коллективизации в партии также существовали и, более того, скрыто нарастали оппозиционные настроения.
«Ленинские кадры» в ВКП(б) сочувствовали рабочим, оказавшимся в тяжелейших материальных условиях, и критически оценивали насильственные методы коллективизации. Высказывались мнения, что, убрав с главного партийного поста Сталина, можно затем легко устранить и всех его ближайших сподвижников. Косвенно признавая правоту левой оппозиции по многим вопросам, оппозиция «старых большевиков» не считала свои действиями по ее разгрому неверными. Оставаясь на более правых позициях, чем подвергнутые репрессиям сторонники Троцкого, оппозиционные к линии Сталина кадры оказывались новой «левой оппозицией» в ВКП(б).
Упразднение «ленинских принципов» во внутрипартийной жизни также беспокоило «старую гвардию». Многие признавали: Сталин изменил делу революции, его реакционная политика уничтожает ее завоевания одно за другим. Отторжение вызывал также все более масштабный и уродливый культ личности бюрократического вождя. Видный не троцкистский деятель оппозиции Мартемьян Рютин писал: «Задача заключается в том, чтобы сейчас же приступить к мобилизации сплочению партийных сил на почве марксизма-ленинизма, на почве подготовки к уничтожению диктатуры Сталина. Партия и рабочий класс в своём подавляющем большинстве против Сталина и его клики. Надо только эти распылённые и терроризированные силы объединить, вдохнуть веру в это дело и начать работать по устранению сталинского руководства» [17].
Однако политические условия начала 1930-х годов не позволяли левым сталинитам вести борьбу за сохранение и возврат «истинных основ большевизма» иначе как скрытым, наполовину заговорщическим путем. Но против таких методов сопротивления значительной части аппарата Сталин имел мощное оружие - политическую полицию ОГПУ. Сосредоточив за годы коллективизации и первой пятилетки в своих руках еще большую власть, «отец народов» был практически неуязвим для уставных методов устранения от государственного руля. Со всей наглядностью это и продемонстрировал XVII Съезд ВКП(б). Боровшиеся в 1920-х годах с троцкизмом большевики-аппаратчики с революционным прошлым сами очень скоро могли оказаться в положении «троцкистских вредителей» или даже «контрреволюционной шпионской своры».
В годы после коллективизации действительно возникли условия для некоторого смягчения политического режима. Многим большевикам виделось разумным больше внимания уделить развития производства товаров широкого народного потребления, которых после ликвидации НЭПа стало страшно недоставать. Дальнейшее расширение привилегий казалось «старой гвардии» нецелесообразным, чуждым принципам пролетарской революции, только дискредитирующим идеи социализма. Считалось возможным смягчить режим для заключенных, перековав их для новых будней строящейся страны. Материальное положение рабочих требовалось улучшить. На этом в частности настаивал Киров и ленинградская группа, дошедшие до конфликта с целиком лояльными Сталину членами Политбюро.
Однако в партии и бюрократических органах с 1927 по 1934 год окрепли и иные силы. В еще более разросшемся государственно-партийном аппарате имелось множество несвязанных с революционной традицией кадров, часто молодых беспринципных карьеристов. На них все чаще делал свою ставку Сталин, не видевший надежной опоры в рядах «старой гвардии». Среди наиболее заметных новых выдвиженцев были такие фигуры как Николай Ежов, Никита Хрущев, Лев Мехлис и Лаврентий Берия. Кроме приближенных к «отцу народов» лиц имелись еще сотни тысяч молодых людей мечтавших о бюрократической карьере, означавшей привилегии и невероятно роскошную в сравнении с положением трудящихся жизнь. Но на пути к ней стояли «ленинские старики» (в действительности еще совсем не пожилые люди), занимавшие большинство управленческих постов.
Из выступления оппозиционных делегатов на XVII Съезда ВКП(б) Сталин сделал вывод о невозможности для него сохранения своего положения без устранения всего старого большевистского ядра партии. Закаленные в подполье, связанные крепкой дружбой возникшей в годы эмиграции, ссылок и тюремных заключений, двух революций и гражданской войны эти люди не могли стать надежной опорой для нового политического режима в СССР. Сам бюрократический режим должен был либо сделать новый шаг вправо, либо стабилизироваться на достигнутом к концу 1920-х годов уровне. На это были направлены усилия оппозиции «старых большевиков».
Однако победа «ленинских кадров» советской бюрократии означала для Сталина конец безграничной власти и политической карьеры. Он нес прямую ответственность за многочисленные хозяйственные провалы, неудачи международного коммунистического движения, голодную смерть миллионов крестьян, создание непереносимого внутрипартийного режима и многое другое. Большевистское ядро ВКП(б) не доверяло «гениальному руководителю, великому другу и учителю советского народа». Эмпирические, не продуманные коллегиально (даже в бюрократическом смысле коллегиальности), резко меняющиеся методы сталинского руководства дорого обходились СССР. Всего этого было более чем достаточно, чтобы отстранить
