– Дома?

– У него есть один дом в Хэмстеде. Другой – в Америке. А также жилье здесь. – Гэри показал на потолок. – Он разрешает мне пользоваться всем этим. Кроме того, как-то сказал, что собирается купить квартиру в Нью-Йорке.

– Чтобы открыть клуб?

– Нет. Он просто хочет иметь там жилье. Я уже сейчас могу себе представить, какое это будет великолепие!

– Ты никогда не был честолюбивым? – спросила Клер, потягивая из фужера шампанское.

Она начинала чувствовать, что оба зря тратят здесь драгоценное время. Ведь вместо того, чтобы вести почти светские беседы за этим столом, они могли бы уже лежать вместе в постели. И его горячий твердый член раздвигал бы ее мягкую женскую плоть…

– Нет. Честолюбием я никогда не страдал. Это не моя стихия. Я счастлив уже тогда, когда к концу недели что-то имею в кармане. И большего не желаю. К тому же я ведь страшно ленив! И никогда не смогу сделать того, что Мэл. Ведь он работает по двадцать четыре часа в сутки!

– Мэл?

– Да. Так зовут моего друга. Он никогда не сидит сложа руки. Я не согласился бы на подобную жизнь ни за какие деньги. Постоянные заботы и тревоги! Постоянные стрессы. Мне же приходится беспокоиться только о том, чтобы вовремя приготовить известковый раствор. С меня этого вполне достаточно. Ведь жизнь так коротка!

– Думаю, ты прав.

– А ты? У тебя хорошая работа?

– Да.

– Вот и прекрасно.

Разговор прервался, потому что у стола вновь появилась официантка с двумя огромными, запечатанными в пластиковые корочки меню.

– Ваш столик в ресторане будет готов, как только вы пожелаете, – сказала она, одарив Гэри очаровательной улыбкой.

– Вот и замечательно, – ответил Гэри, поднимаясь со стула. – А то я чувствую, что проголодался.

Официантка провела их в ресторан и посадила опять же в дальнем углу. Клер посмотрела по сторонам и заметила известного актера, ужинавшего с женой. Чуть подальше сидел знаменитый драматург. Но этот был явно не с женой. О его скандальном романе с женщиной, составлявшей сейчас ему пару, уже давно писали все местные газеты. Клер знала, что у входа в клуб притаилась толпа фоторепортеров, с нетерпением ждавших их появления в дверях, дабы сделать еще с десяток компрометирующих снимков. Говорили, что клубные официанты за хорошее вознаграждение предупреждают всю эту снимающую братию о том, что их «жертвы» направляются к выходу. Ресторан и клуб от этого получали дополнительную рекламу. Фотографии скандальной пары у выхода широко распространялись прессой, вызывая очередной всплеск толков и сплетен. Сами же «виновники», видимо, тоже не возражали против такого рода популярности. Иначе им ничего бы не стоило пойти в какой-нибудь более скромный ресторан, где их никто бы не беспокоил.

Официанты в черных брюках и белых рубашках работали четко и удивительно быстро. Не успели Клер и Гэри сесть за столик, как перед ними уже стояли два больших блюда только что заказанного салата. Тут же появилась и бутылка шампанского.

– А теперь расскажи мне подробнее о себе, – попросила Клер.

– В моем лице ты получила именно то, что видишь. Ни больше ни меньше.

– Ты, кажется, говорил, что никогда не был женат?

– Никогда.

– И никогда не имел серьезных романов?

– Имел. Раза два.

– И что же?

– В обоих случаях я сбежал. А что было у тебя?

– Примерно то же самое.

Гэри обладал удивительной способностью рассказать все, что Клер хотела у него узнать, в нескольких словах. Раньше при разговорах с мужчинами на тему об их прежних любовных связях ей приходилось задавать множество вопросов, получая на них, как правило, достаточно многословные и бестолковые ответы. Слова же Гэри «я сбежал» были лаконичными и предельно точно обрисовывали суть дела. Видимо, оба романа Гэри имели в своей основе всего лишь похоть, а потому очень быстро ему надоели.

– Ты особенная женщина, Клер, – сказал Гэри. – Я бы даже сказал – необыкновенная.

– А ты – необыкновенный мужчина, – ответила она. – Уже не говоря о том, что очень привлекательный.

– Да. Мне это говорили. Но увы, я не принадлежу к твоему классу.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что я… Что я, как говорила твоя белокурая подруга, просто занимался грубой торговлей собственным телом.

Клер почувствовала, что краснеет. Хорошо еще, что столик не был ярко освещен. Все же Гэри заметил ее смущение.