«Маленькая Джозефина вышла замуж. Ты должен ее помнить. Я взяла ее к себе совсем крошкой, когда она лишилась матери».
Эдди смутно помнил двух или трех осиротевших малышей, нашедших приют в их доме.
Целые страницы письма мать всегда посвящала соседям, людям, которых он давно забыл. Особенно подробно она рассказывала о смертях и болезнях, иногда сообщала о несчастных случаях или о том, что кто-нибудь из соседских парней попал в лапы полиции.
«Славному малому не повезло», — писала она.
И только дальше, где-то в конце письма, говорилось о важных вещах, из-за которых оно, собственно, и было написано.
«В прошлую пятницу меня навестил Джино. У него был очень утомленный вид».
Джино был одним из его братьев. Эдди, старшему, минуло тридцать восемь. Джино исполнилось тридцать шесть. Они были совсем друг на друга непохожи. Эдди можно было назвать полным. Не толстым, но полным. Он всегда был предрасположен к полноте. Джино, напротив, всегда был тощий, а черты лица у него были резкие.
Мальчишкой он казался тщедушным, да и теперь не походил на здоровяка.
«Он приезжал попрощаться. В тот же вечер он должен был отправиться в Калифорнию. Похоже, Джима пробудет там порядочное время. Мне это совсем не нравится. Когда такого парня, как он, посылают на Запад, тут уж ничего хорошего не жди. Я попыталась что-нибудь из него вытянуть, но ты ведь знаешь своего брата».
Джино до сих пор не был женат и никогда не интересовался женщинами. За всю свою жизнь он, вероятно, ни с кем не говорил откровенно.
«Я спросила у него, не укрывается ли он от Большого жюри [1]. Здесь много говорят о каком-то деле. Сначала думали, что все пойдет как обычно: допросят нескольких свидетелей — и концы в воду. Люди были уверены, что дело уже улажено. Но, как видно, произошло что-то такое, что окружной прокурор и полиция стараются держать в секрете. Ходят слухи, будто был донос. А уезжать почему-то всегда приходится именно Джино. Один из крупных боссов неожиданно покинул Нью-Йорк, об этом пишут в газетах. Ты, наверное, читал».
Нет, он об этом ничего не читал. Эдди вдруг пришло в голову, что она имеет в виду Сида Кубика, о котором говорил ему по телефону Фил.
В письме матери чувствовалась тревога. В Бруклине творилось что-то неладное. Не зря у него было дурное предчувствие еще накануне, когда в телефоне раздался голос Фила. Вся беда в том, что никогда точно не знаешь, о чем идет речь. Остается только догадываться, сопоставляя самые незначительные детали, которые сами по себе ничего не значат, но в совокупности приобретают иногда важный смысл.
Почему Джино отправили в Калифорнию, когда там ему фактически нечего делать?
К нему, Эдди, тоже посылают какого-то парня, который должен приехать нынче утром. Более того, он должен следить, чтобы этот парень не уходил далеко от дома.
Эдди читал отчеты заседаний Большого жюри в Бруклине. Речь шла о деле некоего Кармине, убитого перед Отелем «Эль Чарро» посреди Фултон-авеню, в трехстах метрах от Бруклинской мэрии.
Полгода уже прошло с тех пор, как Кармине всадили в грудь пять пуль, а полиции все еще не удалось напасть на след. Будь все так, как обычно, дело это давно бы лежало в архиве.
Эдди не знал, был ли тут замешан и Джино. По правилам он не должен был принимать участия в этом покушении: к подобным громким делам не принято привлекать людей, живущих по соседству.
Нет ли тут какой-нибудь связи с телефонным звонком Фила? Бостон Фил не стал бы звонить зря. Все, что он делал, делалось со смыслом, и это особенно тревожило Эдди. И вообще, если уж Фила куда- нибудь посылали, значит, случилось что-то неладное.
Подобных людей всегда можно найти в крупных предприятиях типа «Стандарт ойл» или в банках с многочисленными филиалами. Когда боссы чувствуют в воздухе серьезную опасность, они стараются отослать их подальше.
Таков был Фил, и за такого он себя выдавал. Он держался как человек, посвященный в секреты сильных мира сего, и сам окружал свою особу глубокой тайной.
«Есть еще одна новость, о которой я хотела тебе рассказать уже в прошлом письме, но решила подождать. Тогда это были только слухи. Я думала, что Тони написал тебе сам или скоро напишет. Ведь он тебя всегда очень уважал».
Тони был самый младший из троих братьев Рико. Ему было только тридцать три года, и он жил с матерью дольше, чем его братья. Нечего и говорить, что это был ее любимец. Такой же брюнет, как Эдди, на которого он немного походил. Тони был красивее и ласковее брата. Вот уже больше года, как Эдди не получал от него вестей.
«Прошлым летом, — продолжала мать, — после того как он побывал в Атлантик-Сити, с ним творилось что-то неладное. Он часто уезжал, не говоря куда, и я поняла, что тут замешана женщина. И вот уже три месяца, как его никто не видел. Ко мне приходили много людей, расспрашивали о нем и, конечно, не просто из любопытства. Даже Фил, когда заглянул, чтобы, по его словам, узнать о моих делах, только и говорил со мной что о Тони.
Три дня назад одна девушка, по имени Карен, — ты ее не знаешь, она живет в нашем квартале и одно время гуляла с твоим братом — вдруг спросила меня:
— А вы знаете, мамаша Джулия, что ваш Тони женился?
Я рассмеялась, но похоже, что это правда. И думаю, речь идет о девушке, с которой он познакомился в Атлантик-Сити. Она не здешняя и даже не из Нью-Йорка. Ее семья, кажется, живет в Пенсильвании. Я и сама не могу понять, почему меня все это так тревожит. Ты ведь знаешь своего брата. Девушек у него всегда было навалом, но казалось, что женится он позже своих дружков.
Почему он об этом никому не сообщил? Почему стольким людям сразу понадобился его адрес?
Ты должен понять мое беспокойство. Что-то, безусловно, происходит, и я должна знать, что именно. Если ты случайно что-нибудь знаешь, немедленно напиши, чтобы я успокоилась. Все это мне очень не по душе.
Привет тебе от бабушки. Она все еще бодра, хотя и не встает с кресла. Самое трудное для меня — переносить ее каждый вечер с кресла на постель. Она становится все тяжелее и тяжелее. Ты даже представить себе не можешь, сколько она ест! Через час после еды она жалуется на голод.
Доктор не советует давать ей так много, но у меня не хватает мужества ей отказать».
С тех пор как он себя помнил, бабушка всегда была очень грузной и не покидала своего кресла.
«Вот и все, что я хотела тебе рассказать в этом письме. Я в большой тревоге. Очевидно, ты знаешь больше моего, а потому немедленно напиши мне, особенно о том, что касается Тони. Как малышка, уже начала разговаривать? В нашем квартале есть такой же случай, но там не девочка, а мальчик, ее ровесник, он…».
Окончание было написано на клочке бумаги другого цвета, а в уголке стояло обычное:
