– Тогда я была еще ребенком – а сама-то ты помнишь его? Он был не такой, как все остальные… А этот Филипп, говорят, такой благоразумный, выдержанный… у него нет ничего общего с Томом Сеймуром.

– Если не считать опасностей, которыми вам грозит знакомство с ним.

– Ты так думаешь? Ну, в таком случае, мне нечего бояться. Томас чуть не довел меня до плахи – дальше некуда, будь этот Филипп хоть королем, хоть императором. Ведь у меня всего лишь одна голова, если даже и не самая умная… Над ней много раз висела опасность. Ну, и что с того?

Она снова рассмеялась, и Кэт тоже не смогла удержаться от смеха, глядя на свою госпожу. В душе они обе верили в счастливую звезду Елизаветы, позволившую ей пройти через столько испытаний – выручавшую всякий раз, чтобы однажды вознаградить за все лишения и невзгоды.

На следующий день она покинула Вудсток. На всем пути в Лондон ее приветствовали толпы народа – популярность Елизаветы росла по мере уменьшения доверия к испанскому браку королевы. Уже сейчас по стране ходили зловещие слухи об инквизиторах, возвращающихся в Англию вместе с католическими священниками.

– Да здравствует принцесса Елизавета! – кричали люди, стоявшие вдоль дороги.

Их ликование ничуть не радовало Елизавету. Она понимала, какое неудовольствие вызовут эти восторги у ее могущественной сестры.

В Хэмптоне ей предложили остановиться на отдых в особняке, приготовленном специально для ее приезда. Однако, едва переступив его порог, она увидела, как стражники заперли за ней входную дверь. Елизавета поняла, что вновь стала узницей.

После этого не прошло и нескольких минут, как прибыл гонец из Лондона, который сообщил, что в Хэмптон направляются епископ Гардинер и члены кабинета министров, желающие поговорить с ней.

Помогая принцессе переодеться к встрече с ними, Кэт дрожала.

– Гардинер!.. Вот уж не повезло… – прошептала она. – Будь его воля…

– Да, Кэт, – сказала Елизавета. – Будь его воля, мою голову уже давно разлучили бы с телом.

– Как я ненавижу его! – воскликнула. Кэт.

– Постарайся сделать так, чтобы он не заметил этого.

– Никогда не забуду, как он обошелся с шестой женой вашего отца.

– Что ж, вспомни и о том, как она высмеяла его. А если моя мачеха сумела утереть нос этому всесильному ханже, то чем я хуже нее? Думаешь, принцесса Елизавета не сможет сделать того, что удалось Катарине Парр?

– Тише, моя дорогая, тише… Ну, вы готовы? В таком случае, умоляю вас – будьте осторожны, когда увидите его!

Елизавета нежно поцеловала ее.

– Драгоценная Кэт, милостиво позволяю тебе подслушивать и подсматривать в замочную скважину. Впрочем, специального разрешения тебе в этом деле не требуется. Ну, ступай, ступай!

– Да благословит Господь… Ваше Величество.

– Тсс! Еще не время! А то я зазнаюсь – как раз тогда, когда нужно вести себя паинькой.

Епископ уже стоял у входа в комнату, и Кэт поспешила занять позицию за противоположной дверью. Она испытывала смешанное чувство страха и гордости за свою госпожу.

Гардинер прошел вперед, и Елизавета протянула ему руку для поцелуя. Он едва прикоснулся к ней губами. Ах, уважаемый епископ, подумала она, как бы мне хотелось видеть вашу голову на лондонском мосту – тогда я, пожалуй, могла бы не беспокоиться за свою собственную, которая доставляет вам столько неприятностей.

Не дожидаясь, пока он заговорит, Елизавета сказала:

– Рада видеть вас, милорд. Мне слишком долго не давали возможности поговорить с вами, но я всегда надеялась, что вы заступитесь за меня и положите конец моему бедственному положению.

– Вы совершенно правы, Ваша Светлость, – ответил Гардинер. – Увы, Ее Величество иногда считает необходимым держать вас под арестом, но вы можете рассчитывать на мою помощь. Для этого вам нужно всего лишь признать свою вину и положиться на милость королевы.

Ишь чего захотели, милорд, подумала она. Признать мою вину! Взять на себя ответственность за измену, чтобы Мария могла со спокойной совестью отправить меня на плаху! Нет, уважаемый епископ, моя голова слишком дорога мне, и я не доставлю вам удовольствие видеть ее отрубленной.

Она посмотрела на него ясным, невинным взглядом.

– Признать мою вину, милорд? Но как же я смогу это сделать, если даже не знаю, в чем она заключается? Неужели мне следует оболгать себя перед королевой? Неужели я должна выдумать себе какую-нибудь вину, чтобы Ее Величество смогли простить меня за то, что я никогда не совершала? О нет! Лучше я всю жизнь проведу в тюрьме, чем окажусь бессовестной лгуньей! Я не причинила никакого вреда королеве – стало быть, у меня нет причины полагаться на ее милость.

Епископ постарался скрыть разочарование. Он сказал:

– Удивляюсь вашей отчаянной смелости. Уж не хотите ли вы сказать, что королева несправедливо держит вас под стражей?

– Ни в коем случае, милорд. Я подданная Ее Величества, и она вправе наказывать меня столько раз, сколько ей это угодно.

– Ее Величеству угодно, чтобы вы знали, на каких условиях можете получить свободу. Я только что довел их до вашего сведения.