— Он самый.

— Бог ты мой! Как я рад вас видеть!

Дружески улыбаясь, он горячо жмет мне руки, потом спрашивает:

— Откуда вы?

— На 84° северной широты, после двухлетнего плавания, я и мой товарищ покинули наше судно «Фрам» на волю ветра и течения и достигли 86°13 . Оттуда мы добрались до Земли Франца-Иосифа, где и зимовали. А теперь направляемся к Шпицбергену…

— Рад слышать о вашей удаче. Вы совершили блестящее путешествие, и я в восторге, что на мою долю выпало счастье первым поздравить вас!

Иностранец снова пожимает мне руку. В теплоте этого рукопожатия я ощущаю нечто большее, чем простую вежливость. Он предлагает нам гостеприимство в своем лагере и сообщает мне, что они со дня на день ожидают судно с провизией для экспедиции. Как только приходит мой черед говорить, я спрашиваю его о моей семье и узнаю, что когда, два года тому назад, он отправлялся в плавание, жена моя и дочь были совершенно здоровы. Потом спрашиваю о Норвегии, моей дорогой родине…

Затем каждый из нас делает по два выстрела, чтобы оповестить Иогансена.

Немного погодя мы встречаемся с целой группой участников экспедиции, знакомимся, начинаются поздравления. Вскоре происходит встреча и с остальными ее членами — учеными разных специальностей, в том числе и ботаниками. Ботаник Фишер говорит мне, что, увидев издали незнакомого человека, он сразу подумал, что это мог быть только я, но потом, когда перед ним предстал мужчина с черными, как смоль, волосами и бородой, решил, что ошибся. Когда все собрались, начальник экспедиции сообщил, что мы достигли 86°13 .

Громкое троекратное «ура» приветствовало эту новость…

За разговором мы незаметно дошли до стана экспедиции — деревянного дома русского образца.

Входим в это теплое гнездышко, затерянное среди ледяной неприютной пустыни. Потолок и стены затянуты зеленым сукном, на стенах — фотографии и гравюры, этажерки заставлены книгами и приборами. Сушится одежда и обувь. Посреди топится печка. Необыкновенное ощущение мира и радости охватывает меня среди всех этих непривычных предметов, от которых мы успели отвыкнуть. Три года тяжелой ответственности и постоянной тревоги мгновенно спадают с моих плеч. Впервые чувствую себя в безопасности среди льдов. Мучительное ожидание, которое было моим уделом в эти годы борьбы, исчезает в лучезарном сиянии восходящего солнца. Мой долг выполнен, дело завершено.

Теперь мне остается только отдыхать и ждать прибытия парохода, который доставит меня на родину.

Джэксон передает мне тщательно запечатанную шкатулку. В ней письма из Норвегии. Он взял их наудачу, с тем чтобы передать мне, если нас сведет случай. И случай доставил мне эту радость. Открываю шкатулку дрожащими руками, с отчаянно бьющимся сердцем. Все письма приносят только добрые вести.

На стол передо мной ставится все, что нужно для обильного завтрака: хлеб, масло, молоко, сахар, кофе, вкус которых я забыл за полтора с лишним года.

Но самое ценное благодеяние цивилизации я познал лишь тогда, когда скинул с себя отрепья и выкупался. Грязи на нас накопилось столько, что мы избавились от нее только после бесчисленных омовений. А когда мы оделись в чистое, мягкое платье, побрились и остригли длинные, сбитые в войлок волосы, превращение из дикарей в цивилизованных людей было завершено. Оно произошло быстрее, чем наше преображение и приспособление в обратном смысле, которое совершилось восемнадцать месяцев тому назад, когда мы с Иогансеном оказались одни среди ледяной пустыни.

Мы живем в мире и уюте, поджидая судно, которое вернет нас на родину. Вместе с научной экспедицией занимаемся проверкой наблюдений, тщательно собранных нами за долгое путешествие.

26 июля… Наконец «Виндворд», судно с провизией, прибыло!.. Мы грузимся, я поднимаюсь на палубу… Узнаем удивительные новости о том, что произошло на свете за наше отсутствие. При помощи лучей Рентгена можно фотографировать людей сквозь деревянные двери в несколько сантиметров толщиной, а также засевшие в теле раненых пули! Шпицберген открыт для туристов! Норвежское пароходное общество обеспечивает регулярное сообщение между нашей страной и этим полярным краем. Там построена гостиница и работает почтовое отделение с особыми марками. Швед Андре задумал добраться до полюса на воздушном шаре и ждет только попутного ветра. Если бы мы дошли до Шпицбергена, мы нашли бы там комфортабельную гостиницу и встретили бы туристов, а не бедных рыбаков, как мы думали. Забавно получилось бы оказаться в толпе туристов грязными, оборванными, в том виде, в каком мы вышли из нашего зимнего логова.

7 августа… Настала минута прощания и с этим последним привалом на нашем пути… «Виндворд» везет нас домой. Путешествие проходит быстро и приятно.

Вечером 12 августа различаю впереди черную полоску, очень низко, на линии горизонта. Что это такое? Это земля, земля Норвегии! Гляжу долго, часами, как завороженный. Большую часть ночи провожу на палубе, любуясь этой темной полоской. Меня пробирает лихорадочная дрожь: какие вести ждут нас дома?

21 августа… Бросаем якорь в порту Хаммерфеста, самого северного города нашей дорогой родины. Со всех концов земного шара проливается целый поток поздравительных телеграмм. Но о «Фраме» нет никаких известий. Такое запоздание начинает быть странным и внушает беспокойство.

Утром 26 августа меня будят. Какой-то человек настойчиво желает со мной говорить.

— Сию минуту! Только оденусь.

— Ничего. Выходите так!..

Поспешно одеваюсь и нахожу заведующего почтово-телеграфным отделением с депешей.

— Очень важная для вас телеграмма из Скьерве! — говорит он. — Поэтому я решил вручить ее вам лично…

В эту минуту я не думаю ни о чем другом на свете, кроме как о «Фраме» и судьбе моих спутников.

Дрожащими руками вскрываю депешу и читаю:

Доктору Нансену

Фрам прибыл сюда сегодня.

Все в порядке. Все здоровы.

Сейчас выходим в Тромсе.

Приветствуем вас на родине.

Я так взволнован, что почти теряю дар слова.

— Прибыл «Фрам»! — наконец удается мне произнести.

Перечитываю телеграмму несколько раз, не веря своим глазам. В городе, во всей Норвегии начинается всеобщее ликование.

На следующий день мы в Тромсе, где уже стоит на якоре «Фрам». Последний раз, что я его видел,