Дома Николая Львовича ждали билеты в Художественный театр на «Дни Турбиных». К билетам прилагался элегантный Валентин Валентинович в полосатом костюме и лаковых штиблетах, эдакий князь Данила, не хватает бутоньерки в петлице.

Верные решению, принятому ими после возвращения Люды из ресторана, Зимины, как передовые родители, разрешили этот визит. Сегодня все отправлялись в театр, а с завтрашнего дня Ольга Дмитриевна начнет осторожно шутить над этим франтом и развенчивать его в глазах Люды. Все это не слишком нравилось Николаю Львовичу, но он согласился с женой, что из всех худших вариантов – это лучший. И дай бог, этот визит последний…

Из-под полуприкрытых век он разглядывал Навроцкого: не слишком вяжется с привычным типом работника снабжения – интеллигентен, корректен, держится с достоинством.

– Популярны сейчас «Лес» у Мейерхольда, «Принцесса Турандот» у Вахтангова, «Жирофле Жирофля» у Таирова, – говорил Валентин Валентинович, – но самый значительный – «Дни Турбиных» в Художественном. Я думаю, спектакль вам понравится.

– «Принцессу Турандот» мы видели недавно, – сказала Ольга Дмитриевна. – Театр Вахтангова рядом. Таирова Николай Львович не очень любит, тут мы с ним расходимся во вкусах. Что касается Мейерхольда, то это, в общем, спорно.

– Да, – согласился Валентин Валентинович, – Мейерхольд необычен, но, безусловно, оригинален, это вполне современное зрелище.

– Вот видите, а мы бегали на галерку в Художественный, – сказала Ольга Дмитриевна.

– Тем более вам должны понравиться «Дни Турбиных», – серьезно сказал Валентин Валентинович. – Спектакль поставлен Станиславским и Судаковым, заняты Хмелев, Добронравов, Яншин. Я уже раз смотрел, с удовольствием посмотрю второй. Пьеса о крушении белой армии, первая попытка серьезно рассмотреть трагедию людей, веривших в правоту своего дела. Можно принимать такое толкование, можно не принимать, но интересно бесспорно.

Не простой делец. Судя по манерам – из приличной семьи.

– Вы москвич? – спросил Николай Львович.

– Да, поскольку живу в Москве. Но родился я в Воронежской губернии, мой отец управлял конными заводами графа Орлова.

Прозвучало так, будто отец Валентина Валентиновича был не управляющим чьими-то заводами, а их владельцем.

Чем он нравится Люде? Ведь умная, проницательная девочка.

…Впрочем, он, кажется, впадает в обычную родительскую ошибку. Разве можно определить, почему этот субъект нравится дочери? Можно только определить, почему он не нравится ему самому. Чем же? Лакированными штиблетами? Конечно, нет, не штиблетами. Все дело, безусловно, в фабрике, в эпизоде с тем вагоном, который он велел задержать и который не задержали. Возможно, Навроцкий ни при чем, ему погрузили вагон, и он его отправил, и все же… Красавцев нечист на руку, и все это, вероятно, не случайно. Короче: проходимец он или нет?

Ольга Дмитриевна посмотрела на часы:

– Андрею пора быть дома. Где он, Люда?

– Во дворе, наверно.

– Надо его позвать.

Люда подошла к окну:

– Андрюшка! До о мой!

– Тянет его во двор, – сказала Ольга Дмитриевна, – а у нас ужасный двор, один Витька Буров чего стоит.

– Двор… – улыбнулся Валентин Валентинович. – Это естественно в его возрасте. И даже, если хотите, необходимо. Двор лучше подготовит его к жизни реальной и весьма жестокой, чем… Поймите меня правильно, у меня тоже была хорошая мама, даже, может быть, чересчур хорошая, так что говорю это по собственному нелегкому опыту.

– Ваша мама жива? – спросила Ольга Дмитриевна.

– Мои родители погибли в железнодорожной катастрофе…

Наступило короткое неловкое молчание, потом Ольга Дмитриевна сказала:

– Может быть, двор и лучше подготовит его к будущей жизни, но пока не было двора, он был гораздо послушнее.

– Андрей дружит не с Витькой Буровым, а с Леней Панфиловым, тот его защищает, – сказала Люда. – Все это нормально, мамочка. Но дети не цветы жизни…

– Как представитель деткомиссии, я так не думаю, – сказал Валентин Валентинович. – Как представитель деткомиссии, я просто не имею права так думать.

Все засмеялись, кроме Люды. Она была раздосадована. Зачем затеяла все это? Он был терпим там, в ресторане, но здесь, у них в доме, этот чужой человек неестествен, банален. Этот намек на знатное происхождение – какая дешевка! Родители погибли в железнодорожной катастрофе – вранье.

А Николай Львович думал о том, что сказал ему Миша Поляков. Он все же не допускал, что его Андрей, толстый, неуклюжий, добрый и, между прочим, довольно способный мальчик, растет бандитом. Вот и Люда подтверждает, что он дружит не с Витькой, а с Леней Панфиловым, сыном кладовщика.

– Все же в чем дело с Витькой Буровым? – спросил он осторожно, стараясь не обеспокоить Ольгу Дмитриевну – она так нервничала по этому поводу.

Люда молчала.

Ответила Ольга Дмитриевна:

– Дети его боятся. Если бы можно было уехать из этого дома, я бы уехала.

– Наверно, он плохо влияет на детей, – сказал Валентин Валентинович. – Мы в деткомиссии часто сталкиваемся с такими ситуациями: один великовозрастный болван портит хороших подростков. Я со своей стороны могу вам пообещать навести там порядок. Мне, как бывшему дворовому мальчику, это не будет особенно трудно.

Опять фальшь! Граф превращается в дворового мальчика. Что за чушь?!

– Витька безобидный парень, – сказала Люда, – я его знаю тысячу лет. Просто он тщится изображать из себя грозу Арбата, вожака и атамана. И у нас очень хороший двор, мы в нем выросли, и никакого особенного порядка наводить нет нужды.

Валентин Валентинович с удивлением посмотрел на нее; ее вызывающий тон был для него неожидан, что-то он упустил, что-то ускользнуло от него, где-то дал промашку? А может быть, все это относится не к нему, а к матери, к отцу… Нет, она прямо и неприязненно смотрит на него…

Валентин Валентинович даже на мгновение растерялся, не зная, что сказать. Выручило появление Андрея в запачканной мелом рубашке.

– Я тебе велела быть дома! – строго проговорила Ольга Дмитриевна.

– Я дома, – ответил Андрей простодушно.

– Каждый раз тебя приходится звать – так нельзя, Андрюша. Ты очень грязный. Умойся, поужинай – ужин на кухне, – сделай уроки и ложись спать. Дверь на цепочку не бери, чтобы не было, как в прошлый раз…

– Я догадываюсь, что было в прошлый раз, – улыбнулся Валентин Валентинович – он уже овладел собой. – Богатыри именно так и должны спать.

Ольга Дмитриевна подняла с пола портфель мужа, поставила на письменный стол.

– Пора, наверно? Трамвай довезет нас только до Охотного.

– У нас еще достаточно времени, – ответил Навроцкий.

Его неторопливость объяснилась, когда они вышли на улицу.

У тротуара стоял открытый легковой автомобиль. За рулем сидел шофер в кожаной куртке и кожаных крагах.