свиты, кортежа, рискует тем, что к нему там станут относиться, как к рядовому обитателю земли. И полагаться ему придется только на себя самого. Там, внизу, есть и разбойники, и звери… Это не Антлан.

– Что он, в конце концов, такое – этот твой Антлан?

– Континент на Сильване. Там находятся поместья ларов – и ваше тоже. Там небожители отдыхают и развлекаются, когда им захочется ощутить под ногами твердую землю. А еще там живут те, кому предназначено становиться потомственными слугами новых поколений ларов. Таков давным-давно устоявшийся порядок вещей, и не похоже, что он когда-нибудь изменится…

Она отвернулась, голос слегка дрогнул. Сварогу стало неловко. Дают ли в этом мире слугам вольную и может ли им вольная хоть чем-то помочь?

– Пойду посмотрю корабли, – буркнул он и быстро направился к лестнице.

Вимана, как он успел уже убедиться во время полета сюда, была, по сути, летающим садовым домиком (правда, домик этот, подобно имевшимся в наличии драккару и браганту, мог совершать и межпланетные путешествия). Драккар был машиной посерьезнее – похож на виману, только побольше и обтекаемее, этакая небольшая крепостца с наклонными стенами и многочисленными башенками, откуда торчали самые разнообразные дула и жерла. Сопровождавший Сварога пилот, командор его крохотного флота, рослый усатый блондин в серо-алом мундире с серебряной птицей на груди, сначала сыпал экзотическими названиями оружия, а потом высказался по-военному кратко и энергично:

– Милорд, это нужно видеть. У вас в библиотеке можно ознакомиться с подробными описаниями – но это нужно видеть. Если один драккар пройдет, паля из всех стволов, над любым паршивым королевством улиток… Я не поменял бы свой пост на любой улиточный трон.

– Улитки – это кто? – спросил Сварог.

– Это у нас так прозвали нижних, милорд. У них там есть воздушные шары и фанерные самолетики, но это не меняет дела…

Сварог с любопытством посмотрел на него. Меони, дураку видно, откровенно тяготилась своим положением. А это был другой тип слуги – верный холуй, презиравший тех, кто стоит ниже, даже сильнее своего хозяина. Тот-то из врожденного аристократизма как раз не тратит времени на презрение…

Командор то и дело старался подчеркнуть, что он хоть и вассал, но все же гвардеец благородного лорда, и не стоит равнять его с дворецким и прочими форейторами. Порой это производило весьма комический эффект, как раз противоположный тому, на какой командор рассчитывал.

– Вы тоже из Антлана? – спросил Сварог.

– Так точно! Ромер одиннадцатый, потомственный пилот графов Гэйров. – Он помялся и добавил с ноткой фамильярности, готовый замолчать в любой момент, если хозяину такой тон не понравится: – К сожалению, милорд, ни моим предкам, ни мне так и не довелось пока что повоевать по-настоящему…

Сварог искоса взглянул на его застывше-мужественное, глупое лицо. И сказал:

– Вот как? Дорогой командор, война имеет один существенный недостаток: не только вы стреляете, в вас тоже палят почем зря…

На лице командора читалось, что это-то как раз и здорово. Сварог украдкой вздохнул, отошел от серо- стального драккара.

Брагант оказался чем-то вроде шикарнейшего спортивного автомобиля без колес – Сварог даже воспрянул, отыскав наконец хоть что-то, вполне отвечавшее его представлениям о будущем. Бортовым вооружением он значительно уступал драккару, но тоже мог натворить нешуточных дел, если возникнет такая необходимость. Оставался еще ял, служивший чем-то вроде брички для визитов к ближайшим соседям. В межпланетном пространстве он не летал, вооружения на нем не имелось, и больше всего он напоминал изящную лодочку, куда втиснули роскошное кресло. Отягощать его оружием было все равно что ставить пулемет на байдарку.

Обозрев свои военно-воздушные силы (и воскликнув в душе: да на кой они черт, если здесь ни с кем не воюют?!), Сварог направил свои стопы в библиотеку. Она была обширна, красива и выглядела совершенно нежилой, словно туда за все время ни разу не забредал ни один из Гэйров. Стены покрыты книжными полками с сотнями томов и ячейками, где в сотнях гнезд лежали горизонтально синие стержни длиной с авторучку, с черными головками, напоминавшие огромные спички – местный аналог видеокассет. На маленьком столике стоял синий усеченный конус, а рядом – белая клавиатура. Вот и вся здешняя видеодвойка. Другой стол, огромный, дубовый, с вычурными ножками, должно быть, предназначался для ученых занятий – и был девственно чист. Третий стол – собственно, черная рама на прозрачных ножках с примостившимся сбоку пультом – был, как Сварог уже знал, крайне интересным устройством, за которое продали бы душу дьяволу современные Сварогу шпионы и генштабисты. Оно позволяло увидеть и услышать все, что происходило в любой точке Талара – на улицах, на балконах, в чистом поле. Только внутрь домов заглядывать не могло.

Из украшений имелись большие, невероятно красивые модели парусных кораблей, стоявшие на подставках меж полками. К какому времени относятся корабли, Сварог определить не смог – насквозь незнакомые суда. Был еще огромный глобус, то ли в самом деле старинный, то ли отличная подделка: надписи со старомодными кучерявыми завитушками и лихими вертикальными хвостиками у согласных, пышно-вычурные розы ветров, морские страшилища и сухопутные чудища, очертания суши изображены так, как она представлялась малосведущим географам древности. Суша…

Суша. Сварог покрутил глобус – высотой ему по грудь – и уверился, что он изображает совершенно неизвестную планету. В одном полушарии – большой континент, напоминающий широкий осколок снаряда с рваными краями. В другом – россыпи островов, несколько крупных архипелагов, два длинных острова, протяженных и широких, которые, если учесть размеры планеты, могли и гордо назваться континентами. Второсортными, правда. Вроде Гренландии или Новой Зеландии, каковые, как ни крути, все же не континенты.

Совершенно ясно, что глобус изображал не Землю. Сварог пожал плечами, перешел к черной раме, наугад нажал несколько клавиш. В черной раме возникло удивительно четкое и ясное изображение – кроны деревьев, казавшиеся тугими клочками зеленой ваты, видимая с птичьего полета извилистая лесная дорога, по которой ползли темно-коричневые повозки, запряженные парой лошадей каждая. Казалось, Сварог парит над ними в каком-то бесшумном летательном аппарате, глядя в незастекленный люк в полу. Он крутанул большим пальцем вертикальное хромированное колесико. Теперь какой-то уард отделял его от парусиновых крыш повозок и чуточку большее расстояние – от голов в вязаных колпаках. Двое, сидевшие на облучке, безмятежно беседовали. Гнусавый голос поучал:

– …это если пшеничка ронерская, дурья твоя голова, тогда и можно пускать ее по два баранчика за гарнец, а над горротской трястись особенно не стоит – мало того что она похуже, народишко против нее имеет жуткое предубеждение, как против происходящей из королевства колдунов. Все это сплошное суеверие, кум, между нами-то говоря. Не настолько, сдается мне, они там в Горроте коварные, чтобы пихать всякую злую магию в каждое зернышко. Сколько лет Горрот торгует лесом, и что, из бревен черти вылазят? У меня самого амбары из горротского леса, стоят себе двадцать лет, мороком не пугают… Но поди объясни ты это всякой сиволапой деревенщине. Значит, что? Значит, покупателя нужно искать специфического – тюремное ведомство или военного интенданта, их клиент все сожрет и рыло воротить не будет. Понял? Но пока ты его найдешь, семь потов сойдет, другие не дурней тебя, и не ты один имеешь дело с горротской пшеничкой. Да и они, покупатели, будут стараться заплатить подешевле, знают, канцелярские крысы, что выбора у тебя особенного нет. Так что не связывайся ты больше с горротской пшеницей, опять в убыток вгонишь…

Сварог выключил прибор. Безусловно, можно было при должном терпении наткнуться на сцены и поинтереснее. Он собрался было от скуки этим и заняться, но что-то мешало ему забавляться «всевидящим оком», смутное беспокойство тянуло назад к глобусу. Очень странному глобусу. Совершенно чужому.

Обернувшись к ячеистому стеллажу, Сварог задумался, шевеля губами. Наконец протянул руку ладонью вверх. Одна из «спичек» метнулась наружу, словно ракета из кассеты боевого вертолета, проплыла по воздуху, опустилась на ладонь. Сварог вставил ее головкой вверх в отверстие усеченного конуса, тронул клавишу пальцем, запоздало спохватившись – ведь мог включить и мысленным усилием.

Воздух над конусом сгустился, потемнел, превратился в шар бархатистого мрака, усыпанного искорками звезд. В нем возникли золотые буквы, отплыли в глубь шара, уменьшаясь, сложившись в слова: «История