Игнат, не глядя, пододвинул чашку с кофе, механически надорвал бумажную трубочку с сахаром, высыпал, размешал. Отхлебнул. Обжег нёбо. Полупустое в этот час кафе норовило раскрутиться, как гигантский аттракцион.

– Как это случилось? – спросил он, усилием воли останавливая вращение.

– Вышел ночью с собакой, переходил через дорогу… в общем, сбили его, насмерть.

– Нашли?

– Что?

– Машину нашли?

– А, нет, не нашли. Только тело.

Игнат как-то сразу почувствовал, что не выспался, что ломит виски от давления и похмелья, и отсырели ноги: выйдя из машины, он шагнул прямо в жидкую придорожную грязь. Игнат с трудом подавил зевок, но уже вскоре не выдержал и все-таки зевнул, как собака, широко и нервно. В последний момент спохватился и прикрыл рот рукой, но Иван не обратил на это внимания. Он явно был озабочен какой-то мыслью, которая все не давала ему покоя.

– Скажи, – наконец спросил Иван, глядя куда-то в окно. – Ты где вчера был?

Так же внезапно, как навалилось, недомогание прошло. Мир приобрел четкие границы и контуры, а Игнат вновь убедился, что злость не ослепляет, а возвращает зрение.

– Иди ты к черту, – отчетливо произнес он. – Ты понял? Иди ты к черту!

Он резко встал, задел ногой соседний стул, тот с грохотом опрокинулся. Несколько пар глаз с любопытством уставились в их сторону. Иван сидел, не шевелясь, Игнат разломал в пепельнице свою сигарету и кое-как натянул на плечи пальто.

– Иди ты к черту! – еще раз повторил он и поспешно вышел из кафе.

Удар двери, и тихая музыка в кафе мгновенно сменилась грохотом безудержного Садового кольца. Машины на бешеной скорости проносились мимо. Стоя на обочине, Игнат в задумчивости смотрел на смертоносный поток. Голову переполняли выспренние размышления о соседстве жизни и смерти. Вот здесь на тротуаре ты жив и здоров, а один неверный шаг на проезжую часть – и ты труп, безвольное окровавленное тело. Кстати, неплохой способ самоубийства – никто и не догадается, что жизнь стала невыносимой, что нет сил ни на то, чтобы вставать по утрам, ни на то, чтобы оставаться в постели…

«Гулял с собакой… Переходил через дорогу… Гулял с собакой… Насмерть… Насмерть…»

Игнат взял себя в руки и отступил на тротуар.

«Сбили насмерть… Машину не нашли… Не нашли…»

Еще бы. В этом городе убивали каждую ночь. Игнат с неприязнью обвел взглядом безмолвные громады домов, нависавших над дорогой. За любым окном мог притаиться вор, убийца, насильник, маньяк, подлец, обиженный женой или жизнью человек. Было жутковато думать о том, что где-то на кухне под самым обычным абажуром сидит возможный виновник вчерашнего или завтрашнего несчастья. В любой момент он может стать причиной катастрофы в вашей жизни и либо поплатиться за это, либо… исчезнуть. Раствориться в темноте и толпе. Ведь многих убийц так и не находят. О них тревожными голосами рассказывают в новостях, показывают места происшествий: одинаковые улицы, подворотни и подъезды, соседи-свидетели в халатах с бегающими от возбуждения глазами, которые докладывают, что покойный-де много и часто пил или, напротив, был приятнейшим человеком, а вот в тот день взял и не пришел с работы… Какой кошмар! Но уже наутро все обо всем забывают, а убийца умывается, одевается и, как ни в чем не бывало, отправляется на службу в свою контору, или идет в магазин за покупками, или, так и не просыпаясь, продолжает храпеть в алкогольном угаре в углу своей квартиры-берлоги.

– Игнат, послушай… – внезапно над ухом раздался голос Ивана.

Игнат вздрогнул и обернулся. Понурый вид друга вернул его к насущным заботам.

– Это ты послушай, – перебил он. – Сколько лет мы знакомы? Сто? Двести? И ты еще спрашиваешь: «Где я был?» Вань, ты чего?

– Послушай, прости. Правда. – Иван взял его за локоть.

Игнат невольно одернул руку. Что за странное желание прикоснуться, чтобы убедить, дотронуться, чтобы лучше поняли, прижаться, чтобы простили.

– Я не то имел в виду…

– А что ты имел в виду, следователь хренов?

Игнат посмотрел на друга. Под этим злым и одновременно веселым взглядом Иван потупился.

– Только то, что спросил. Я весь вечер вчера тебе звонил. Тебя из УВД искали. Эта Озерцова или как там ее? А ты… дома тебя нет, мобильный отключен. Я даже заезжал к тебе. Звонил, стучал, думал, что случилось. Где ты был, черт подери?

– Номер снял.

– Чего?

– Снял номер в гостинице.

– В какой? – растерялся Иван, но, заметив угрозу во взгляде друга, замахал руками. – Ну хорошо, хорошо, неважно…

Игнат только головой покачал.

– Слушай, – внезапно вспомнив о чем-то, он посмотрел на часы. – У тебя время есть?

– Вроде, да. А что?

– Поехали со мной?

– Куда? В УВД?

– Блин! Вань, ну ты просто достал меня сегодня! Хватит вопросы задавать, в самом деле! Поехали, по дороге объясню.

Они направились к машине Игната.

– Псих. Конченый, – ворчал Иван. – Уже и спросить ни о чем нельзя!

– Нельзя, – подтвердил Игнат. – Вон, почитай газеты: основная часть населения современного мегаполиса – сплошь психически нездоровые люди. То одно, то другое, то агорафобия, то алкоголизм, то земмифобия – это когда крыс боятся, то, вон, вообще, шизофрения в чистом виде. Нервные все стали. Толкнул человека в очереди, а он тебя проследил до подъезда и придушил. Подрезал на дороге, а в тебя выстрелили. Так что, Ваня, – Игнат уселся за руль, – вопросы доктор должен задавать, а не друг.

Иван сел, осмотрелся, пристегнулся.

– Ну и бардак, – проворчал он. – И как Никита тебе позволяет? Все в грязи, пеплом засыпано, одни окурки…

– Он у меня шофер, а не голос совести. И в машину хозяина без разрешения нос не сует.

– Ага, слышал бы ты, что он говорит, когда получает от тебя такое корыто…

– Начхать, – Игнат вырулил с парковки и резко влился в спешащий поток. – Шоферы, секретарши и бывшие жены – безжалостные люди. Их не то, что слушать, о них думать нельзя.

Произнося всю эту белиберду, Игнат в очередной раз машинально проверил содержимое внутреннего кармана пальто. Иван покосился в его сторону.

– Чего ты там все ощупываешь? – спросил он и втянул голову в плечи, ожидая очередного выпада.

Однако Игнат на этот раз и ухом не повел и сделал вид, что ничего не слышал. Закладывая крутой вираж, он развернулся над тоннелем. Иван успел уцепиться за ручку, чтобы всем телом не навалиться на Игната. Он чувствовал себя неуверенно. Ощущение, что все идет не так, как надо, уже давно преследовало его, но теперь, после сообщения о смерти еще одного любовника Инги и этой поездки, неизвестно куда, с другом, от которого разило вчерашним алкоголем и нешуточной злостью, Иван понял, что воронка грядущих несчастий уже начала скручиваться. Внезапно он с тоской подумал, что засосет туда многих.