джойстик.
— Да, — сказал он чрез некоторое время, продолжая атаковать надвигающийся корабль, — и многие из них политики и президенты, и тому подобное.
— Что? — спросил я, недоумевая, о чем это он.
— Настоящие чокнутые. Многие из них стоят во главе стран, религий или амий. Настоящие сумасшедшие.
— Да, наверное, — задумчиво сказал я, наблюдая за битвой на экране вверх ногами, — или может они — единственные нормальные люди. У них вся власть и богатство. Они заставляют всех остальных делать то, что они хотят, например, умирать для них и работать на них, и продвигать их к власти, и защищать их, и платить налоги, и покупать для них игрушки, и они переживут следующую большую войну в своих туннелях и бункерах. Так что если рассмотреть нынешнее положение вещей, кто может назвать их сумасшедшими, потому что они не делают так, как Джо Лох, иначе они
— Выживание наиболее приспособленных.
— Да.
— Выживание… — Джеми со свистом втянул воздух и так сильно дернул джойстик, что чуть не упал со стула, но смог увести свой корабль от желтых молний, которые загнали его в угол экрана, — наиболее вредных. — Он взглянул на меня и быстро улыбнулся, потом опять сгорбился над игрой. Я выпил и кивнул:
— Можно и так. Если наиболее вредный выживает, отсюда и берется закаленное дерьмо, которое правит нами.
— Нами — это Джонами Лохами, — сказал Джеми.
— Ага, или всеми подряд. Всем видом. Если мы и в самом деле настолько злые и тупые, что забросаем друг друга замечательными водородными и
— Ты имеешь в виду, что мы будем космическими агрессорами?
— Ага, — засмеялся я и стал раскачиваться на стуле. — Точно. Это мы! — я опять засмеялся и постучал по экрану над строем летящих красных и зеленых штук, а одна из них, отделившись от главного скопления, нырнула вниз, стреляя по кораблю Джеми, промахнулась, но задела его зеленым крылом, исчезая в нижней части экрана. Корабль Джеми взорвался, выбросив вспышки мигающего красного и желтого.
— Черт, — сказал он и покачал головой.
Я сел за игру и подождал появления моего корабля.
Слегка опьянев от трех пинт, которые я выпил, я поехал на остров, насвистывая. Мне всегда нравились наши с Джеми беседы во время ленча. Когда мы встречаемся с ним по субботам, мы иногда разговариваем, но не слышим друг друга во время выступления групп, а после я или слишком пьян для разговоров, а если могу говорить, слишком пьян, чтобы вспомнить, о чем мы говорили. Что, наверно, то же самое, если судить по тому, как довольно умные люди превращаются в бормочущих, грубых, твердолобых и хвастливых идиотов, когда количество молекул алкоголя в крови превышает количество их нейронов. К счастью, это можно заметить только оставаясь трезвым, поэтому есть выход, приятный (по меньшей мере временно) и очевидный.
Когда я пришел домой, отец спал в шезлонге в саду. Я поставил велосипед в сарай и смотрел на отца из дверного проема сарая, если он проснется, я смогу сделать вид будто я закрываю дверь. Его голова слегка наклонилась в мою сторону, рот был слегка открыт. У него были на глазах темные очки, но я видел сквозь стекла его закрытые глаза.
Мне нужно было пойти пописать, поэтому я смотрел на него не очень долго. У меня не было особенных причин для наблюдения за ним, просто мне нравится это делать. Мне приятно чувствовать, что я его вижу, а он меня нет, я настороже и в полном сознании, а он нет.
Я ушел в дом.
После быстрого обхода Столбов, я провел понедельник за починкой и улучшением Фабрики, работал, пока не заболели глаза, и отец сказал мне спуститься и пообедать.
Вечером шел дождь, я остался дома и смотрел телевизор. Я рано лег спать. Эрик не звонил.
Когда я простился с примерно половиной пива, выпитого в Гербе, я пошел посмотреть на Фабрику. Я залез на чердак, который был наполнен солнечным светом, теплом и запахом старых интересных книг, и решил привести чердак в порядок.
Я сложил старые игрушки в ящики, рулоны ковров и обоев поставил на место, откуда они упали, приколол пару карт обратно на наклонный деревянный потолок, убрал инструменты остатки материалов, которые я использовал для ремонта Фабрики и загрузил отделения Фабрики, нуждавшиеся в загрузке.
Пока я всем этим занимался, я нашел интересные вещи: самодельную астролябию, которую я когда-то сделал; коробку с частями модели укреплений вокруг Византии; остатки моей коллекции изоляторов с телеграфных столбов и старые записные книжки, оставшиеся от времен, когда отец учил меня французскому. Пролистав их, я не смог найти очевидного обмана, он не учил меня ругательствам вместо “извините” или “как пройти к железнодорожной станции”, хотя, должно быть, искушение было почти непреодолимым.
Я закончил уборку, несколько раз чихнув от висевших в золотом пространстве чердака сверкающих пылинок. Еще раз посмотрел на обновленную Фабрику, просто потому что я люблю смотреть на нее, переделывать ее, трогать ее, нажимать на ее маленькие рычаги, открывать двери. Наконец я оттянул себя от нее, мысленно говоря: довольно скоро у меня будет возможность использовать Фабрику по назначению. Днем я поймаю осу и следующим утром пущу ее в дело. Я хотел еще раз допросить Фабрику до появления Эрика, я хотел точнее знать будущее.
Конечно, было немного рискованно задавать один и тот же вопрос дважды, но я подумал: чрезвычайные обстоятельства требуют, и в конце концов Фабрика принадлежит мне.
Я без труда поймал осу. Она, можно сказать, пешком прошла в церемониальную банку из-под джема, в которой я всегда держу заключенных для Фабрики. Я поставил банку, закрытую крышкой с дырочками, и содержащую кроме осы несколько листьев и кусочек кожуры апельсина, в тень берега реки и начал строить плотину.
Я работал и потел в сете дня и раннего вечера, пока отец красил заднюю часть дома, а оса осматривала внутреннюю стенку банки, шевеля антеннами.
Когда я наполовину построил плотину — не лучшее время для перемен — я подумал, что было бы забавно взорвать ее, поэтому я позволил воде переливаться и нашел самую маленькую бомбу с электрическим детонатором. Я прикрепил детонатор к проводкам от фонарика, использовав оголенные концы провода, выглядывающие из просверленной в черном металлическом корпусе дырочки, и завернул бомбу в пару пластиковых мешков. Я заложил бомбу в основание главной плотины, вывел провод за плотину, за неподвижную воду позади плотины, почти туда, где ползала в своей банке оса. Я прикрыл песком провода, чтобы все выглядело более естественно, а потом продолжил строительство.
Система плотин получилась очень большой и сложной, там была не одна, а две деревеньки, одна
