пошли завтракать.

В ресторане яблоку негде было упасть. Там были гонщики всех национальностей, по большей части невзрачные мужчины с усиками и с тревогой в глазах; они читали прогнозы в утренних газетах и ели то, что могло оказаться (а для иных и оказалось) последним в их жизни завтраком. Были многочисленные корреспонденты, вознаграждавшие себя за тяготы командировки; была пестрая орава болельщиков – весьма осведомленные молодые люди в ярких свитерах, заправленных в брюки, в галстуках – эмблемах своих закрытых школ, в клетчатых куртках, с развязным лексиконом и чуть заметным акцентом лондонских низов; были инспекторы из К.А.К. [16], инспекторы из А.А. [17] и представители нефтяных фирм и шинных заводов. Была опечаленная семья, приехавшая в этот город на крестины племянницы. (Их не предупредили о предстоящих гонках; счет в отеле явился для них жестоким ударом.)

– Так еще жить можно, – одобрительно сказала мисс Рансибл, попробовав копченую пикшу.

Со всех сторон до них доносились обрывки сугубо технических разговоров.

– … Сменил весь мотор уже после осмотра. Другого бы за такое дисквалифицировали…

– … еле тянет по пятьдесят миль…

– …ужалила пчела, как раз когда он делал поворот, чуть не врезался в дерево и угодил прямо в ратушу. А за ним шел «райли», тот завертелся волчком, полез на насыпь, перевернулся и вспыхнул…

– …клапаны перегреваются… С этим мотором на подсосе ездить бессмысленно…

– …Чертов поворот – это что. Просто нужно перед белым домиком сбавить до сорока – сорока пяти, потом у трактира дать газ и уходить на второй по левой бровке. Это всякий ребенок сумеет. А вот двойной вираж сразу за железнодорожным мостом – это действительно штучка…

– … раз за разом махали ему флажком, чтобы остановился. Говорю вам, эта шайка не хочет, чтобы он победил.

– … назвать себя не захотела, но сказала, что сегодня вечером встретится со мной на том же месте, и дала мне веточку белого вереска, а я, как дурак, ее потерял. Она еще сказала, что будет ее высматривать…

– … в этом году предлагают всего двадцать фунтов премии…

… сошел с трека на скорости, семьдесят пять…

– … прокладка лопнула, головка блока к черту…

– … сломал обе руки, а в черепе две трещины…

– … хвост затрясло…

– … от скорости вибрация…

– … мерк…

– … маг…

– Тррах…

Позавтракав, мисс Рансибл, Адам, Арчи Шверт и Майлз пошли в гараж искать своего аса. Они застали его за тяжелой работой – он слушал свой мотор. Один угол гаража был отгорожен канатом, и пол посыпан песком, как для встречи боксеров.

Перед канатом крутилась стайка алчных мальчишек с альбомами для автографов и подтекающими вечными ручками, а на песке, окруженные механиками, стояли основные части автомобиля. Мотор работал, и вся махина сотрясалась от бесплодных усилий. Из нее исходили клубы темного дыма и оглушительный рев, который отдавался от бетонного пола и рифленого железа крыши во все углы здания, так что не было возможности ни говорить, ни думать, и все чувства мгновенно притуплялись. Довольно часто этот ровный жалобный рев прерывался резкими взрывчиками, и они-то, видимо, вызывали тревогу, потому что при каждом таком хлопке приятель Майлза, который, конечно же, не мог быть чрезмерно чувствителен к шуму, морщился и многозначительно взглядывал на своего старшего механика.

Непосвященного наблюдателя этот автомобиль поражал не только явными дефектами звука, но и странно незаконченным видом. Впечатление было такое, что он еще в процессе изготовления. У него было всего три колеса, а четвертое находилось в руках у молодого человека в комбинезоне, который бил по нему молотком, то и дело прерываясь, чтобы откинуть лезшую на глаза занавеску из желтых волос. Не было и сидений, и на то место, где им полагалось бы быть, другой механик навинчивал пластины свинцового балласта. Не было капота – им завладел маляр, выводивший черную цифру 13 в белом кругу. Такая же цифра была на задке, и еще один механик прикреплял дощечку с номером над фарой. Был там и механик, мастеривший из тонкой проволочной сетки щиток на ветровое стекло, и механик, который, лежа врастяжку, колдовал над задней осью при помощи жестянки с политурой и тряпки. Еще два механика помогали приятелю Майлза слушать выхлопы. – Как будто мы не услышали бы их с Беркли-сквера, – сказала мисс Радсибл.

Дело в том, что автомобили являют собой очень наглядный пример философского различия между «бытием» и «становлением». Есть машины, служащие всего лишь средством передвижения, механические работяги, такие, как «испано-суиза» леди Метроленд, или «ролс-ройс» миссис Маус, или «деймлер» 1912 года леди Периметр, или «остин» рядового гражданина, – эти, подобно их владельцам, определенно имеют бытие. Их покупают свинченными, покрашенными, снабженными номерами, и такими они остаются, даже переходя из рук в руки, изредка освежаемые краской или на время омолаживаемые добавлением какого- нибудь второстепенного органа, но в основном сохраняя свое естество, пока не отправятся на свалку.

Другое дело настоящие автомобили, те, что становятся хозяевами над человеком, живые металлические особи, которые существуют лишь ради самостоятельного движения в пространстве, для которых шоферы, с опасностью для жизни цепляющиеся за руль, имеют не больше цены, чем стенографистка для биржевого маклера. Эти находятся в непрерывной мутации, они являют собой водоворот сталкивающихся и распадающихся частей – подобно скоплению транспорта в точке, где сходится много дорог и потоки машин сливаются воедино, смешиваются и разделяются вновь.

Приятель Майлза был, видимо, не расположен к беседе, даже будь она возможна в таком шуме. Он рассеянно махнул рукой и продолжал слушать. Потом подошел к канату и прокричал:

– Простите, занят, увидимся на пункте! У меня для вас есть повязки!