— Точно так, накормили. Прислали три жареных барана, сыр, хлеб и ведро вина.

Метакса улыбнулся: гребцы поели сытнее, чем он.

— Значит, сыты?

— Точно так, ваше благородие! А стоять здесь долго еще будем?

— Часика через два отвалим, — ответил Метакса и без удовольствия пошел назад.

Когда Метакса вернулся в дом французского консула, его провели наверх к Али-паше.

Али-паша был одет по-домашнему. Он рассматривал захваченный у французского консула телескоп: вертел во все стороны, ничего не видел в нем и ругал своих черных слуг, говоря, что они переносили телескоп с места на место и испортили его.

Увидев Метаксу, он сказал:

— Мне сказали, что ты плохо обедал. Знаю отчего, но я в этом не виноват. Превезяне действовали заодно с французами и поплатились за это.

Али-паша сел на диван и пригласил Метаксу:

— Садись сюда!

И вдруг из ласкового превратился в сурового:

— Ваш адмирал худо знает Али-пашу и не в свое вмешивается. Я имею фирман от Порты на владение Превезой, Паргою, Бутринтом. Эти земли составляют матерой берег. Они подвластны мне. Адмиралу предоставлено завоевывать только острова! Я сам визирь султана Селима! — прихвастнул он, хотя еще не был визирем. — Я владею несколькими областями. Я одному султану обязан давать отчет, и никому другому. Я мог бы взять остров Святой Мавры. Он в шаге от моих владений, но я видел, что приближается союзный флот, и отступил. А ваш адмирал не позволяет мне овладеть Паргою. Что он думает?

— Ваше превосходительство, напишите обо всем этом адмиралу Ушакову — он ничего не знает. Пошлите копию султанского фирмана, и все будет в порядке.

— Я никому не обязан сообщать султанские фирманы. Я ничего не боюсь, но не хочу поссорить русских с турками. Ушаков меня огорчает. Знайте, что он во сто крат более будет иметь надобности во мне, нежели я в нем…

— Верьте, ваше превосходительство, что адмирал Ушаков не желает вам зла. Напротив, он хочет дружбы, но то, что сделали вы с русским консулом Ламбросом, он не может и не должен терпеть.

Али-паша вскочил. Он был красен от гнева.

— Ламброс сам виноват. Он давно знал, что я покорю Превезу. Зачем не убрался он на острова? Он остался здесь, чтобы давать советы французам против меня. В доме Ламброса мои враги Христаки проводили все свои совещания и переговоры с французами. Ламброс изменник. Он не достоин ни вашего покровительства, ни моей пощады.

— Может быть, враги Ламброса оклеветали его? Какой резон ему идти против вас? Он, как и все консулы наши, получил официальное извещение о войне России и Турции против французов. Он предуведомлен был о прибытии к Ионическим островам соединенной эскадры. Зачем было ему уезжать? Он оставался, зная, что его, как чиновника союзной державы, никто не тронет. А его ограбили и, заковав в цепи, бросили на галеру. Этот поступок, прежде всего, оскорбляет государя императора и всю Россию. Ваше превосходительство этим фактом доказывает свою неприязнь ко всем русским вообще!

— Неправда! Я очень люблю и уважаю этот храбрый народ! Я имел случай оказать важные услуги князю Потемкину. Вот был человек! Он умел ценить меня. Во всех письмах он говорил со мною, как с другом. Я получал от него драгоценнейшие подарки. Жаль, их нет со мною — я бы показал! О, Потемкин был великий, необыкновенный человек! Он знал людей, знал, как с кем обходиться. Если бы он был жив, ваш адмирал относился бы ко мне по-другому!

— Будьте уверены, что и князь Потемкин не оставил бы без внимания консула Ламброса. Консул не частное лицо. Он доверенный государя. Он представляет всю Россию. Кто оскорбляет русского консула, тот оскорбляет всех русских!

Али-паша ходил по комнате, опустив голову. Думал.

— Хорошо. Быть так. Я велю его освободить. Но адмирал Ушаков должен отступиться от Парги и не вмешиваться в мои дела!

— Он этого не может сделать, не подвергаясь гневу императора. Он обязан защитить паргиотов, — они никогда не были подвластны Порте. Парга подняла на своих стенах флаги союзников. Адмирал Ушаков и Кадыр-бей не смогут не признать независимости Парги, как и остальных Ионических островов.

Али-паша почесал затылок. Помолчал.

— Я сам оплошал. Если бы я взял Превезу пятью днями раньше, то Парга была бы теперь в моих руках. Я не посмотрел бы на неприступность ее гор! — угрожающе потряс он кулаком.

— Ваше превосходительство сильно злы на Паргу и паргиотов.

— Имею на то важные причины. Они причиняют зло мне и султану. Они укрывают моих врагов. Они помогают бунтовщикам — доставляют им порох. Я бы не пожалел двадцати тысяч венецианских червонцев, чтобы адмирал Ушаков отступился от Парги. Скажи мне откровенно: кто у него всем заправляет, кто его любимец?

— Наш адмирал любит всех одинаково. А отличает тех, кто более достоин по службе. Могу уверить вас, ваше превосходительство, что ни один русский чиновник, ни за какие деньги не возьмется уговаривать адмирала. Да и никто не уговорит Ушакова пойти на такой поступок.

— Посоветуй, что мне делать?

— Я не смею советовать — ни чин мой, ни возраст не позволяют этого. Вы славитесь умом, вы не захотите из-за Парги поссориться с императором и впасть в немилость у султана. Вам необходимо примириться, сблизиться с адмиралом Ушаковым.

— Я готов хоть сейчас. Но скажи откровенно, как мне поступить. Будь ты Али-паша, что бы ты сделал?

— Я бы написал адмиралу Ушакову вежливое письмо, в котором принес бы извинения за поступок моих войск. Немедленно отправил бы Ламброса к русским, потом примирился бы с Паргой и приказал своим войскам не причинять ей никакого вреда!

— О, да ты требуешь невозможного!

— Я полагаю, что адмирал позволит вашему превосходительству послать и со своей стороны в Паргу двенадцать рядовых из христиан, которые будут составлять часть султанского гарнизона, — пока будет решение союзных государей о Парге. Возможно, что вся полоса матерого берега присоединится к Турции, а Порта предоставит управление вашему превосходительству.

Али-паша слушал со вниманием. Что-то обдумывал. Очень благодарил Метаксу за совет. Потом позвал своего любимца Махмут-эфенди.

— Вот кого я пошлю к вашему адмиралу, чтобы снискать его благосклонность. А консула Ламброса отправлю завтра утром.

Метаксе не понравился этот посол. Хитрый, очень подвижный — не похож на ленивого, флегматичного турка.

Али-паша, прощаясь с Метаксой, приглашал его приехать в столицу, в Янину.

Метакса с удовольствием отвалил от превезианского берега.

Калфоглу сидел невесел: его миссия окончилась ничем, — Али-паша не посмотрел на султанский фирман и не дал продовольствия.

Когда Метакса вернулся назад, на крепости уже развевались союзные флаги. Полковник Миолет не