ремни и приподнятый матрац делали это невозможным.

Прошло мучительное мгновение, и женщина в белом халате вышла и встала так, что Джоанна смогла её увидеть. Каштановые волосы. Карие глаза. Резкие черты. Неулыбчивая. Холодная. Она была второй доктор-ассистент Франца Ротенхаузена. Джоанна помнила это лицо с одного из сеансов регрессивной терапии у Оми Инамури.

- Я хочу видеть Алекса Хантера, - сказала Джоанна.

- Это невозможно.

- Где он?

- Наверху.

- Приведите его ко мне.

Женщина взяла со столика с медицинскими инструментами сфигмоманометр.

- С ним все в порядке? - повторила свой вопрос Джоанна. - Черт вас возьми, скажите мне! С ним все в порядке?

- Да. Могло бы быть и хуже.

Джоанна пристально смотрела на неё, пытаясь разгадать правду, скрытую за ледяным выражением её лица.

Доктор обернула манжету прибора для измерения давления вокруг руки Джоанны. Джоанна попыталась сопротивляться, но с зафиксированными запястьями была просто беспомощна.

Доктор измерила ей кровяное давление.

- Отлично. - Она сняла манжету и отложила её в сторону.

- Развяжите эти ремни, - сказала Джоанна.

- Пора бы уже и смириться, моя дорогая.

Доктор затянула вокруг руки Джоанны резиновый жгут. Перетянутая вена вздулась. Доктор протёрла кожу спиртом.

- Я не дамся, - сказала Джоанна.

- Ничего у тебя не получится. Успокойся.

Женщина говорила с акцентом так, как Джоанна помнила ещё с гипнотических сеансов. Он не был немецким. Не скандинавским. Какой-нибудь славянский акцент? Русский? Сенатор что-то упоминал о русских, когда разговаривал с Алексом по телефону.

- Вы русская? - спросила Джоанна.

Женщина бросила на неё быстрый взгляд.

- Да, вы - русская, - сказала Джоанна.

Женщина пожала плечами.

- Какое это имеет значение, если ты знаешь. Да, я - русская.

- А что вы здесь делаете?

- Помогаю. Учусь. - Она открыла пластиковую упаковку, в которой находился шприц для подкожных инъекций.

Сердце Джоанны пустилось вскачь.

- Учитесь чему?

- Всему, что знает Франц Ротенхаузен.

- Он чудовище.

- Ты не права. Он - выдающийся человек.

- Его выгнали из Германии.

- Он сам уехал, по собственному желанию.

- Зомби-доктор.

- Ты так много знаешь, - холодно сказала женщина.

- Достаточно, чтобы отправить вас в тюрьму.

- Возможно. Но тебе некому рассказать всё это.

- Я расскажу всему миру, хотя пока не знаю, как.

Доктор проколола запечатанную крышку бутылки, в которой содержалось не более двухсот кубиков какого-то бесцветного лекарства. Она набрала жидкость в шприц.

- Я не позволю вам сделать мне этот укол, - сказала Джоанна.

- Это только расслабит тебя.

- Я не разрешаю вам.

- Это не повредит.

- Нет!

- Это только успокоит тебя и расположит к сотрудничеству.

Когда женщина взяла её руку, Джоанна начала дёргаться и извиваться так, что в вену стало трудно попасть. Затем внезапно женщина ударила её тыльной стороной руки по лицу, очень сильно. Пока Джоанна приходила в себя от шока и боли, доктор сделала ей укол. Слезы бежали по щекам Джоанны.

- Сука!

- Через минуту ты будешь чувствовать себя лучше.

- Сука!

- Это не моё имя.

- А как твоё имя?

- Урсула Зайцева.

- Я запомню его навсегда, - горько сказала Джоанна. - Я запомню его навсегда.

Урсула Зайцева улыбалась.

- Нет, моя дорогая, ты не запомнишь его - и ничего больше.

Алекс положил одну руку на дверь, которая открывалась в любую сторону, и осторожно толкнул её от себя. За кухней лежал тускло освещённый коридор. В нём никто не поджидал.

До лестничной площадки в коридор выходили ещё пять дверей. Три из них были закрыты, а две - открыты, показывая лежащие за ними тёмные комнаты.

Алекс подошёл к закрытой двери прямо напротив кухни и, немного поколебавшись, медленно повернул ручку. Открыв дверь, он обнаружил за ней богато меблированную спальню. Лампа на ночном столике отбрасывала мягкий свет на ковёр от Эдварда Филдза, явно привезённый из Штатов. Там же было смежное обширное помещение ванной комнаты с собственно ванной и сауной. Там тоже никого не было.

Алексу нетрудно было вычислить, чей это дом. Около кровати он обнаружил полдюжины книг. Пять из них были о новейших открытиях в 'поведенческих' науках. Шестой томик содержал много иллюстраций и подборок фотографий. Основной их темой был садизм, и красивые женщины на картинках, казалось, страдали всерьёз. Кровь выглядела настолько реальной, что у Алекса к горлу подступила тошнота. В одном из ящиков бюро он нашёл три пары отличных кожаных перчаток. Собственно, там было не три пары, а три разные перчатки - все на одну руку. Владельцем этого дома был Франц Ротенхаузен.

Алекс вышел в коридор и вошёл в одну из тёмных комнат. Найдя выключатель, он на секунду зажёг свет и сразу же выключил его. Это была столовая. И она была пуста.

Соседняя открытая дверь вела в жилую комнату с низкой современной мебелью и двумя оригиналами Дали на стенах. Створный оконный переплёт служил прекрасной рамой для восхитительного вида ночного Сант-Морица в водовороте снега. Дом находился немного выше города, на краю леса.

Вторая из трёх закрытых дверей вела в большую спальню для гостей с собственной ванной комнатой. Уже какое-то время этой комнатой не пользовались: в ней стоял лёгкий запах затхлости.

Алекс был впечатлён размерами дома. Если Ротенхаузен жил здесь наверху, то что же заполняло два нижних этажа?

Последняя дверь вела в библиотеку. Настольная лампа от Тиффани была включена и отбрасывала