- Превосходно, - сказал Паз.

- Чем старше я становлюсь, тем труднее становится совершенствовать тело. Фактически, мне кажется, что прогресса нет вообще. Последние дни идёт битва за то, чтобы остаться на достигнутом уровне.

- Ерунда, - сказал Паз. - Вы в отличной форме.

- В недостаточно отличной.

- Со временем будет ещё лучше.

- Никогда не станет так, чтобы мне понравилось.

- Мадам Дюмон ожидает в передней, - сказал Паз.

- Она может и подождать, - произнёс Каррерас.

Он оставил Паза одного и пошёл наверх в спальню на третьем этаже.

Это была классическая комната, в стиле восемнадцатого века. Потолок, высокий и белый, богато украшался лепкой, над мраморным камином в три ряда располагались геральдические лилии. Вся резьба по дереву была покрашена в бледно-серый цвет, а стены были оклеены двухцветными золотистыми в полоску обоями. Кровать в стиле Людовика XVI имела высокие спинки как у изголовья, так и в ногах. Они были обтянуты шёлком с красно-золотистым лиственным узором в тон небольшому балдахину и покрывалу. Прямо напротив кровати, в ногах, около стены стояли два шкафчика, с выдвижными ящиками, сделанных также в стиле Людовика XVI. Они были выполнены из красного дерева. На ящиках и дверцах были прикреплены разрисованные таблички. Один из углов комнаты занимала большая арфа работы XVIII века. Инструмент был украшен замысловатыми завитками, позолочен и имея совершеннейшее звучание. Ковёр был бежевого цвета с редкими красными розами.

В этой комнате Игнасио Каррерас выглядел как обезьяна, неожиданно ввалившаяся во время чаепития.

Он стянул свои влажные боксёрские трусы, прошёл в огромную ванную и провёл минут десять в соседней комнате-сауне. Он думал о мадам Мари Дюмон, нетерпеливо ожидающей внизу, и улыбался. Ещё полчаса он отмокал в большой ванне, массируя под водой ноги, затем выстрадал ледяной душ, однако внутри ему было тепло, когда он представлял Мари, закипающую там внизу, в передней комнате.

Энергично растерев себя полотенцем, он надел халат и вышел в комнату как раз перед тем, как зазвонил телефон.

Паз ответил внизу и перезвонил наверх.

Каррерас снял трубку.

- Да?

- Лондон на первой линии, - сказал Паз.

- Марлоу?

- Нет. Толстяк.

- Он в Лондоне?

- Так он говорит.

- Соедини и проследи, чтобы мадам Дюмон не подслушала.

- Да, сэр, - сказал Паз.

Каррерас включил соединяющее устройство.

Петерсон произнёс:

- Игнасио?

- Да, где вы?

- В конторе Марлоу. Можно говорить?

- Как всегда. Что вы делаете в Лондоне?

- Хантер и девчонка прибывают сюда сегодня вечером, - сказал Петерсон.

- Ротенхаузен клялся, что она никогда не сможет покинуть Японию.

- Он ошибался. Вы можете быстро перемещаться?

- Конечно.

- Поезжайте к Ротенхаузену в Сант-Мориц.

- Я поеду сегодня же вечером, - сказал Каррерас.

- А мы постараемся навести Хантера на след нашего доброго доктора, как и договаривались.

- Вы уже все приготовили в Лондоне?

- Не все, - сказал толстяк, - только то, что касается Хантера и девчонки.

- Ну и хорошо. Марлоу не подходит, чтобы держать в руках все нити.

- Я понимаю.

- От этого у него повышается давление.

- Я уже заметил.

- Он нарушил кое-какие правила. Например, попытался вытянуть из меня её настоящее имя.

- Из меня тоже, - сказал Петерсон.

- Он как-то глупо угрожал.

- Разве может быть что-то глупее того, что я услышал, - сказал толстяк.

- Я рекомендовал отослать его, - сказал Каррерас.

- Я тоже.

- Если это будет одобрено, я лично займусь им.

- Дорогой Игнасио, это не будет какая-нибудь радикальная перемена. Всего лишь поездка домой.

- Если будут одобрены более сильные меры, я хочу сам выполнить эту работу.

- Не беспокойтесь, никто не собирается отнимать у вас ваше хобби.

- Мы увидимся в Морице? - спросил Каррерас.

- Конечно, - сказал толстяк. - Думаю, я возьму несколько уроков катания на лыжах.

Каррерас рассмеялся.

- Это будет незабываемое зрелище.

- Правда? - Петерсон тоже засмеялся и повесил трубку.

Этот же телефон служил и для внутренней связи. Каррерас позвонил в переднюю.

- Да, сэр? - это был Паз.

- Мадам Дюмон может подняться сейчас наверх.

- Хорошо, сэр.

- А ты упакуй свой чемодан. Через несколько часов мы отправляемся в Сант-Мориц.

- Да, сэр.

Каррерас положил трубку и прошёл к двери, за которой был спрятан полностью укомплектованный бар. Он начал смешивать напитки: апельсиновый сок и два сырых яйца для себя и водку с тоником - для Мари Дюмон.

Она пришла ещё до того, как он закончил готовить её водку. Захлопнув за собой дверь, она подлетела к нему, вся кипя от ярости.

- Привет, Мари.

- Как ты думаешь, кто ты такой?

- Я думаю, что я Игнасио Каррерас.

- Ты негодяй.

- Я приготовил для тебя водку с тоником.

- Ты не можешь держать меня вот так, в передней! - сердито сказала она.

- Да? А я думал, что могу.

- Негодяй!

- Ты такая любезная молодая леди.

- Заткнись.

Она была красива. В свои двадцать шесть лет она была не по годам опытная и умудрённая, хотя и не настолько, как сама думала. Её тёмные волосы обрамляли невозмутимое лицо. В тёмных глазах горело страстное желание и что-то ещё, нечто большее, чем маленькая боль. Её утончённые черты и изысканная осанка, приобретённая в дорогостоящем пансионе, придавали ей надменный вид. Она была стройная и длинноногая, как манекенщица, но с полным округлым бюстом.