– Увы, совсем немного, – был ответ.

– Меня гораздо больше удивляет, как вам вообще удалось о нем узнать хоть что-то, – заметила она.

– Когда я говорил о том, что мы отслеживаем все научные разработки по всему миру, я вовсе не имел в виду, что мы ограничиваемся той информацией, которая поступает в обменные фонды научных библиотек или становится достоянием широкой общественности в виде публикаций в научных журналах, – скромно пояснил Марк.

– Хорошенький способ признаваться во взломе закрытых компьютерных сетей, расшифровке паролей и похищении информации! – сказала Роза без тени враждебности или осуждения в голосе.

– Возможно. Впрочем, нас в значительной степени извиняет то, что мы не извлекаем из этого никаких доходов или личных выгод. Мы не торгуем полученной информацией и не используем ее никаким иным образом. Просто такова наша миссия, ради выполнения которой мы пришли в этот мир.

Джо слушал и удивлялся своему собственному долготерпению. Возможно, он слишком вымотался, чтобы бунтовать и возмущаться, а может быть, просто многому научился. Он и сейчас продолжал узнавать все новые и новые сведения, и, хотя главный вопрос все еще оставался для него тайной за семью печатями, Джо готов был терпеливо ждать ответа. Странные опыты, которые Роза Такер проделывала с ним в пустынном банкетном зале 'Приморского Санта-Фе', повлияли на Джо самым серьезным образом, но только теперь он осознал это, а вернее – не побоялся себе в этом признаться. Синестезия, которую он испытал, казалась ему лишь прелюдией к чему-то более важному, к невероятному и странному откровению, которое действительно способно было изменить весь мир, разбить вдребезги всю существующую систему ценностей и подвергнуть Джо самому сильному испытанию, которое он когда-либо пережил. И все же, несмотря на это, он по-прежнему стремился знать правду, и единственной уступкой, которую он готов был сделать самому себе, это постараться, чтобы правда поступала к нему маленькими порциями, а не накрывала одной сокрушительной волной.

В створе ворот показался Джошуа. Он вышел за территорию поместья и встал на обочине шоссе Пасифик-Кост.

Над холмами на востоке поднялась распухшая оранжево-желтая луна, и Джо показалось, что горячий ветер прилетел на землю с ее безлюдных песчаных равнин.

– Вы были одним из нескольких тысяч исследователей, за чьей работой мы пристально следили, – говорил тем временем Марк. – Хотя, должен признать. наш интерес в значительной степени был продиктован той завесой строжайшей секретности, которая окружала 'Проект-99'. Потом, когда год назад вы покинули Манассас, имея при себе нечто, относящееся к проекту, вы в одну ночь стали самым важным человеком в стране. Вас разыскивали все, абсолютно все… Даже после того, как вы, предположительно, погибли на борту 353-го, эти поиски не прекратились. На кампанию по розыску мертвой женщины затрачивались огромные средства, в ней участвовали сотни людей… Не удивительно, что нам это показалось странным.

Он замолчал, но Роза не стала его торопить. Она выглядела очень усталой, и Джо взял ее за руку. Тонкие пальцы Розы Такер дрожали, как в ознобе, но она нашла в себе силы слегка пожать его ладонь, показывая тем самым, что с ней все в порядке и волноваться не нужно.

– Потом мы перехватили рапорт одного секретного полицейского агентства, в котором сообщалось, что вы не просто живы и находитесь в районе Лос-Анджелеса, но что вы предпринимаете некие странные действия, которые имеют отношение к родственникам тех, кто погиб во время авиакатастрофы в Колорадо. Это было настолько интересно, что мы решили организовать свое наблюдение. Среди нас, видите ли, немало бывших военных, поэтому все оперативные мероприятия мы проводим на хорошем уровне. Мы наблюдали за наблюдателями, которые, в свою очередь, 'пасли' Джо Карпентера и других… И, я думаю, мы были правы, когда решили так сделать.

– Да, спасибо вам большое, – сказала Роза Такер устало. – Но вы еще не знаете, во что вы вмешались. Речь идет не о славе ученого и не о корпоративных интересах, а о самой жизни и о величайшей опасности, которая ей угрожает!

– Нас уже больше девяти тысяч, – негромко, но твердо возразил Марк. – И каждый из нас посвятил себя тому делу, о котором я уже говорил, – своей великой миссии. Мы не боимся. Кроме того, мы считаем, что вам, похоже, удалось найти какие-то новые коммуникативные каналы, новые возможности, новые способы общения… Признаюсь откровенно, это гораздо больше, чем все, на что мы рассчитывали и на что надеялись. Если вы действительно совершили этот величайший прорыв, тогда… тогда человечество подошло к поворотному пункту в своей истории, к той точке, за которой все изменится окончательно и навсегда. И, следовательно, мы – ваши естественные союзники.

– Думаю, что вы правы, – устало согласилась Роза.

Марк, однако, продолжал мягко, но настойчиво убеждать ее в пользе такого союза.

– И мы, и вы, доктор, выступаем против одних и тех же сил, которыми движут невежество, страх, корысть, которым очень хочется, чтобы мир оставался погружен во мрак.

– Не забывайте, что я когда-то работала на эти самые силы.

– Но сумели сделать свой выбор.

С шоссе, предварительно притормозив, чтобы подобрать Джошуа, в ворота усадьбы свернули два автомобиля. На большой скорости они промчались по подъездной аллее к дому, и Роза, Марк и Джо поднялись на ноги, когда 'Форд' и следовавший за ним 'Мерседес' обогнули фонтан и затормозили. Из 'Форда' выбрались Джошуа и водитель – симпатичная молодая брюнетка; второй машиной управлял не то вьетнамец, не то китаец лет тридцати с небольшим. Все четверо, включая Марка, собрались перед Розой Такер и некоторое время стояли в молчании.

Усиливающийся с каждой минутой ветер больше не шуршал листвой деревьев, не потрескивал в кустах, не гудел негромко и монотонно в карнизах усадьбы; теперь он обрел свой собственный голос – тоскливый, протяжный и громкий вой, то и дело перемежающийся высокими визгливыми нотами, который током пробегал по нервам слушателей и внушал им суеверный страх сродни тому, какой испытывает одинокий путник, заслышавший в дальнем каньоне голоса охотящихся койотов. Мечущиеся под ветром ветви деревьев, освещенные невидимыми ландшафтными светильниками, отбрасывали на землю беспокойные, трепещущие тени, а бледнеющая луна молча любовалась на свое отражение в блестящих стеклах машин.

Джо, внимательно наблюдавший за новоприбывшими и за Джошуа с Марком, которые продолжали стоять перед Розой Такер, неожиданно подумал, что все они глядят на нее не просто с любопытством, как глядели бы на крупного ученого, а с обожанием, почти с благоговением, словно перед ними было нечто запредельное и святое.

– Я не ожидала, что все вы будете в нормальной одежде, – первой нарушила молчание Роза.

Стоявшие перед ней люди заулыбались, и Джошуа ответил:

– Два года назад, когда мы впервые ступили на этот путь, мы поступили довольно мудро, что не стали кричать о своем выборе на каждом углу. Нам не хотелось привлекать к себе внимание прессы, поскольку мы предполагали, что многие нас просто не поймут… Но мы никак не ожидали, что у нас появится столько решительных и жестоких врагов.

– И могущественных, – добавил Марк.

– Нам казалось, что всем людям будет интересно знать истину, которую мы ищем, если, конечно, нам суждено ее найти. Увы, теперь мы знаем, как обстоит дело в действительности.

– Невежество – это блаженство, ради которого люди готовы убивать, – вставила брюнетка.

– Одним словом, – продолжил Джошуа, – примерно год назад мы переоделись в хламиды и хитоны. Разумеется, это была маскировка, но люди сразу начали воспринимать нас как очередную секту, да и думать о нас как о религиозных фанатиках им было не в пример спокойнее. Нам прилепили ярлычок, подыскали для нас соответствующую полочку и… перестали или почти перестали вспоминать о нашем существовании.

Хламиды и хитоны…

– Так это ваши люди носят голубые туники и бреют головы? – спросил пораженный Джо.

– Вообще-то эта одежда называется дхоти, – поправил его Джошуа. – Да, некоторые из нас продолжают, как и год назад, одеваться в синие и голубые дхоти и притворяться, будто они – единственные истинные последователи идеи. Именно это я и имел в виду, когда говорил, что одежда, бритые головы,