озера Эри и южным Мичиганом. Промежуточные посадки полетным расписанием не предусматривались. Пройдя южнее Чикаго, 'Боинг' пересек Миссисипи в районе Давенпорта и оказался в Айове. Над Небраской, в зоне ответственности наземной станции контроля за воздухом в Линкольне, рейс 353 получил легкую коррекцию курса и пошел прямо на ближайшую станцию в Гудленде, расположенную в северо-западной части Канзаса.
Один из 'черных ящиков', предназначенный для регистрации полетных данных и найденный на месте катастрофы, зафиксировал, что после пролета станции в Гудленде пилот – в полном соответствии с рекомендациями наземной службы – снова откорректировал курс, и самолет направился к следующей станции слежения – в Блю Меса, Колорадо, однако примерно на расстоянии ста десяти миль от Гудленда что-то пошло не так. Не потеряв ни высоты, ни скорости, 'Боинг' начал отклоняться от предписанного курса на юго-запад, так что в конце концов ошибка достала семи градусов.
На протяжении двух минут ничего больше не происходило; затем самолет совершил неожиданный поворот на три градуса, как будто пилот заметил ошибку и начал выправлять курс, однако всего через четыре секунды он совершил такой же внезапный разворот на четыре градуса в обратном направлении.
Анализ более чем трех десятков параметров, зафиксированных первым 'черным ящиком', как будто бы подтверждал, что эти неожиданные изменения курса либо были проявлением так называемого рыскания, либо привели к нему. Огромный хвост самолета заносило то влево, то вправо; нос тоже поворачиваются то вправо, то влево, и 'Боинг' завертелся в воздухе, словно автомобиль, резко затормозивший на обледенелой постовой. Исследование полученной регистрирующими приборами информации показало также, что пилот, возможно, пытался справиться с рысканием при помощи руля направления, что не имело никакого смысла, так как рыскание в большинстве случаев начиналось именно вследствие самопроизвольных, хаотических движений последнего. Кроме того, пилоты гражданских авиалиний старались не пользоваться рулем направления, поскольку резкий поворот вызывал сильные боковые ускорения, способные сбить с ног стоящего человека, разбросать по салону напитки и еду и ввергнуть пассажиров в состояние паники.
Командир экипажа Делрой Блейн и его пилот Виктор Санторелли были настоящими ветеранами: каждый из них налетал тысячи часов и имел за плечами больше двадцати лет летного стажа. В случае любого самопроизвольного изменения курса они, несомненно, попытались бы воспользоваться элеронами, обеспечивавшими плавный разворот с незначительным боковым креном. К рулю направления такой опытный экипаж прибег бы только в самом крайнем случае – при остановке двигателя во время взлета или при сильном боковом ветре во время посадки.
'Черный ящик' показал, что через восемь секунд после первого резкого рывка в сторону курс 'Боинга' снова изменился самым необъяснимым образом. Нос самолета отклонился на три градуса влево, а через две секунды последовал еще более быстрый разворот на семь градусов вправо. При этом оба двигателя работали нормально и не имели никакого отношения ни к рысканию, ни к последующей катастрофе.
Когда нос самолета потянуло влево, правое крыло разворачивающегося самолета неизбежно должно было начать двигаться с большей скоростью, что привело к набору им высоты и крену. Задравшееся вверх правое крыло с силой отжало левую плоскость вниз, и за последующие фатальные двадцать две секунды бортовой крен увеличился до ста сорока шести градусов, а угол падения достиг восьмидесяти четырех градусов.
За этот неправдоподобно короткий промежуток времени 'Боинг' совершил переворот через крыло и перешел из режима горизонтального полета к почти вертикальному падению.
Опытные пилоты, какими были Блейн и Сакторелли, сумели бы справиться с рысканием еще до того, как самолет перевернулся в воздухе, да и после этого у них еще был шанс спасти машину. Эксперты- дознаватели предлагали десятки различных вариантов развития событий, однако никто из них не мог объяснить, почему командир экипажа не повернул штурвал вправо и не воспользовался элеронами, чтобы выровнять накренившийся самолет. Возможно, этому помешал случайный сбой бустерной гидравлики, который по роковому стечению обстоятельств свел на нет усилия летчиков, а потом было уже поздно. 'Боинг' устремился к земле, причем оба его двигателя продолжали работать, увеличивая и без того колоссальную скорость свободного падения. Машина не просто упала на луг, она врезалась в него, расплескав слежавшуюся почву с такой легкостью, словно это была вода, так что от удара о залегающий под нею базальт лопасти турбин фирмы 'Пратт и Уитни' лопнули, как будто были сделаны не из крепчайшей стали, а из пробки. Грохот взрыва был таким, что он разбудил всех птиц на расстоянии десятков миль и был слышен даже у отрогов далекого Пайкс-пика.
Обойдя воронку по краю, Барбара и Джо остановились на противоположной ее стороне. Теперь их лица были обращены к черно-синим, словно надкрылья жужелицы, грозовым тучам на востоке, но ворчание близкой грозы беспокоило и пугало их в гораздо меньшей степени, чем единственный громовой удар, сотрясший округу год назад.
Через три часа после катастрофы дежурная группа Национального управления безопасности перевозок уже вылетела из вашингтонского аэропорта на реактивном 'Гольфстриме', предоставленном Федеральным управлением гражданской авиации. Полиция и пожарные службы округа Пуэбло, прибывшие на место катастрофы, довольно быстро установили, что ни один человек не уцелел во взрыве, и оцепили место падения 'Боинга', чтобы никто из посторонних не мог повредить останки и улики, которые могли бы помочь экспертам в определении причин гибели рейса 353.
К рассвету экспертная группа немедленного реагирования прибыла в административный центр округа Пуэбло, который был гораздо ближе к месту крушения, чем Колорадо-Спрингс. Здесь их встретили служащие Федерального управления гражданской авиации, которые уже разыскали оба 'черных ящика', один из которых являлся автоматическим регистратором полетных данных, а второй записывал все разговоры между командиром экипажа и вторым пилотом. Оба устройства были сильно помяты, но продолжали подавать сигналы, благодаря которым их можно было разыскать даже в ночной темноте, довольно далеко от места гибели 'Боинга', куда их отбросило взрывом.
– 'Черные ящики' погрузили в 'Гольфстрим' и отправили обратно в Вашингтон, в нашу лабораторию, – пояснила Барбара. – Толстые стальные кожухи приборов оказались сильно деформированы, даже пробиты в нескольких местах, но мы надеялись, что информация на записывающих устройствах сохранилась и ее можно будет извлечь.
В Пуэбло группа немедленного реагирования, к которой присоединились сотрудники местного отдела НУБП, пересела на вездеходы и в сопровождении представителей властей двинулась к месту гибели 'Боинга' для первого, поверхностного осмотра района катастрофы. Оцепленный участок начинался от шоссе No115, на котором стояли в ожидании полицейские, пожарные машины, машины 'Скорой помощи', серые седаны федеральных и местных агентств и специальных служб, 'труповозки' коронерской службы, а также десятки легковушек и пикапов, принадлежащие искренне обеспокоенным местным жителям или любопытствующим зевакам.
– Подобное столпотворение почти всегда сопровождает любую авиакатастрофу, которая происходит в мало-мальски населенном районе страны, – прибавила Барбара с грустью. – Повсюду натыкаешься на фургоны телевизионщиков со спутниковыми 'тарелками' на крышах или на репортеров, которые начинают десятками осаждать нас, когда видят наши машины. В тот раз они тоже потребовали сделать заявление, но нам еще нечего было сказать, поэтому мы не стали задерживаться на шоссе и проследовали прямо сюда…
Голос ее неожиданно надломился, и Барбара замолчала, засунув руки в карманы джинсов. Ветра не было, и ни одна пчела не оживляла басовитым гудением редкую россыпь желтых полевых цветов. Близкие деревья стояли неподвижно и тихо, словно монахи, давшие обет молчания.
Оторвав взгляд от низких грозовых облаков, изредка разражавшихся сдавленным, гортанным рычанием, Джо посмотрел на воронку, на самом дне которой под слоем битого камня было похоронено воспоминание о громовом эхе давнего взрыва.
– Со мной все в порядке, – промолвил он спокойно, хотя слова давались ему с трудом. – Рассказывайте дальше, Барбара. Я должен знать, как это все было.
Почти полминуты Барбара собиралась с мыслями, видимо решая, как много она может ему открыть. Наконец она сказала:
– Когда прибываешь на место катастрофы, первое впечатление всегда одно и то же. Запах… Этот
